Ветер трепал поникшие ветви плакучей ивы. На тонких ветвях, словно нанизанные чьей-то рукой, тихо шелестели изумрудные листья. Под ивой толпились люди… Они плотным кольцом окружили Надира и держали его, словно в плену, без конца заставляя петь свои песни.
Спой вместе со мной, любимая,
В глаза твои хлынул свет.
Ты видишь восход
И багряный закат,
Цепи горных вершин
И зелень родного края…
Спой вместе со мною, любимая!.. —
пел Надир.
— Да отпустите его, дети мои! — умолял собравшихся Саид. — Не мучайте, дайте ему вздохнуть. Скоро придет муфти, чтобы обвенчать его с Амаль.
— Еще одну песню! — шумела толпа.
— Не могу… — мотал головою Надир и, улыбаясь, показывал на горло.
— Хватит! — вмешался доктор Казыми. — Меджнуна ждет его Лейли!
Сидевшая невдалеке от толпы Биби поднялась с земли, вошла в круг и, взяв Надира за руку, повела за собой.
Народ расступился.
— Хвала твоему сыну, мать! Он достоин своей Лейли… — сказал пожилой афганец и, отвязав поясной платок, громко воскликнул: — А ну, земляки, на свадьбу нашему Меджнуну! — и первый бросил в платок бумажку в пять афгани.
Народ загудел, зашелестел бумажками, сгрудился вокруг сборщика пожертвований.
Надир и Саид направились в больницу. Биби шла позади на почтительном расстоянии от них, так требует обычай. Биби любовалась нарядным сыном. Он был одет в атласную рубашку, белые широкие шаровары, пешаварские сандалеты с орнаментом из разноцветных шелков, а кудрявую голову украшал тюрбан, словно это был не ее сын — бедный батрак и обездоленный кочевник, а богатый купец из Индии или Ирана.
«И венчается такой молодец не в собственном доме, а у чужих людей, да еще в больнице, — с горечью думала она. — Да будет проклят Азиз-хан, который разорил гнездо Саида!
О мой аллах! Как теперь люди начнут чесать языки! Да и мулла Башир не даст им спокойно жить. А Гюльшан? Покорится ли она своей доле?»
Ничего не слыша, ничего не замечая, Биби шла словно хмельная. Сердце ее тревожно билось от тягостных дум, и она не ждала радости на земле и утешения с неба.
Биби очнулась от своих сумрачных мыслей, когда муфти задавал традиционный вопрос молодым:
— О дети мои, Амаль, дочь садовника благочестивого Азиз-хана Саида, и ты, Надир, сын покойного кочевника Дин-Мухаммеда! Скажите при свидетелях, любите ли вы друг друга?
Биби послышался голос муллы Башира. Она подняла голову, увидела седобородого, худощавого старца в очках и белоснежной чалме, облегченно вздохнула и оглянулась. Вокруг много незнакомых людей — друзей Надира и Амаль. Рядом с невестой медицинские сестры, впереди на ковре важно восседали мужчины и ее сын Надир.