— Никогда! — пылко перебил Надир. — Мы навсегда останемся сердечными друзьями…
Муфти бросил на Надира неодобрительный взгляд и поспешно провозгласил:
— Да исполнится то, что угодно всевышнему!
— Хак-асть![38] — громко подтвердили мирза Давуд и Фахрулла.
Закончив церемонию, муфти взял бумагу и начал составлять брачное свидетельство.
Тонкое камышовое перо, скрипя на глянцевитой гербовой бумаге, нарисовало ковер витиеватых арабских букв.
Полюбовавшись своим творением несколько мгновений, муфти поднял голову и подозвал Надира:
— Иди сюда, счастливый сын мой!
Надир подошел.
— Читать и писать не умеешь?
— Конечно, саиб, — со вздохом ответил Надир.
— Дай сюда твой большой палец.
Став на колени, Надир протянул ему палец. Муфти смазал его тушью и приложил в конце страницы. Затем пригласил Амаль.
Девушка, опустив глаза, робко подошла.
— Читать и писать тоже не умеешь?
— Нет, саиб…
— Ну, для женщин это и не обязательно… Подставь палец.
Намазав и ее палец тушью, он указал на бумагу, и дочь садовника прижала его рядом с отпечатком пальца Надира.
Муфти не сразу отпустил Амаль. Подняв на нее свои старческие глаза, он заговорил:
— Знай, дочь моя, вокруг красивых девушек всегда увиваются стаи дьяволов. Приняв личину ангелов, они толкают их к неприглядным поступкам. Чтобы не попасть в их злые сети, помни аллаха и следуй его наставлениям! Знай: ничто так не оскорбляет мужа, как измена! Да будет с тобой воля аллаха! Бойся, дочь моя, тройного развода[39], трепещи его как огня!..
Слушая священника, Амаль думала: «Ах, скорее бы вернуться в Лагман! Упиться звоном резвящихся меж скал ручейков, насладиться пением птиц, увидеть, наконец, те черные розы, которые выпили жизнь отца».
Отпустив Амаль, муфти воздел руки и начал молитву. «Иллахи-аминь!» — приговаривал он после каждой фразы. «Иллахи-аминь!» — повторяли за ним остальные. Чтобы придать брачному акту силу законности, муфти, закончив молитву, протянул листок мирзе Давуду и Фахрулле на подпись. Едва муфти успел приложить печать к документу, как в приемную вошел тот самый пожилой афганец, который собирал во дворе деньги на свадьбу Надира. В руках у него был легкий зеленый поднос с аккуратно сложенной пачкой денег и кучей разноцветных конфет-лепешечек. Сделав общий поклон, афганец подошел к Надиру.
— Сын мой, певец весны! — заговорил он, улыбаясь и протягивая ему поднос. — Мы, твои слушатели, поздравляем тебя со счастливым днем и от чистого сердца вручаем скромный подарок. Будьте счастливы под небом аллаха!
— Мубарак![40].. — раздались отовсюду возгласы.