Путятина потом прорабатывали, обвинили даже в трусости, по горячке, конечно, так как вина его была одна - неопытность, торопливость. Позже, в середине августа, Путятин хорошо проявил себя в стычке, получил медаль "За боевые заслуги". Таким образом, вспоминать знак No 19 было ни к чему...
Путятин скрылся за боярышником, спустился по тропе и снова поднялся, ближе к КСП, куда один за другим шли солдаты с корзинами или наплечными мешками, подвешенными на мягких поясах. Солдаты двигались молча, гуськом, по скользкой, узкой тропинке, идущей по краю ущелья, откуда доносились запахи сырости и глухое ворчание воды.
- Делать - не переделать, а радует, - сказал Денисов.
- Почему радует?
- Примета такая: если начинают строить КСП, наступает стабилизация. Границу двигать не будут.
- Мина со стабилизатором, а летит.
- Потому и летит, куда надо. Не будь стабилизатора, кувыркалась бы...
Денисов присел на траву, наблюдая за птицей с острыми крыльями и поджатыми лапами. Птица парила на тугом плече воздушного потока и, казалось, прощалась с розовым закатом, купаясь в нем, золотя свои перья.
- Заметил я, Денисов, у тебя что-то свое на уме, - сказал Сушняк.
- А у тебя разве чужое?
Денисов следил за птицей и вслушивался в обманчивую тишину гор.
- Спросил бы меня лучше, о ком я думаю. Я бы ответил: о младшем лейтенанте Строгове.
- С чего бы покойника-то вспомнил?
- Когда зачитали указ о посмертном награждении, стоял в строю и думал: не удалось Строгову стать старшим лейтенантом, майором, не успел покрасоваться с орденом. Мечтал Строгов получить Боевое Красное Знамя, такое же, как и у его отца.
- Слыхал я про его батьку. У Котовского, говорят, служил. У Котовского или у кого?
- Какое это имеет значение?
- Как какое? У Котовского так у Котовского, а у Пантикова... Кто слыхал о Пантикове? Сплоховал твой младший лейтенант...
На усмешку Сушняка Денисов ответил с обидчивой горячностью:
- Сплоховал, говоришь? А как дрался!
- Дрался как надо, не спорю. А зачем позади себя подранка оставил?
Денисов удивленно приподнял тонкие, будто нарисованные брови, они черной лентой легли у переносья, спросил:
- А как же он должен был поступить?
- Добить. Бандит есть бандит.
- Разве угадаешь, кого миловать, а кого добивать, - раздумчиво заметил Денисов, и перед его мысленным взором одна за другой прошли картины, настойчиво напомнившие ему о его собственном поведении в схватках, когда над всеми чувствами берет верх только одно - чувство бойца. Когда глаз видит лишь одну черную точку - мушку, наведенную на врага; когда рука и плечо не дрогнут и пуля идет точно в цель; нет, он не миловал недруга, знал: или он врага, или враг его. Другого не дано!