— През?.. — недоуменно переспросила она.
— Президент.
— Панамы?..
— Ну, уж ясно, что не Соединенных Штатов, дорогая!
— Почему ты называешь его «през»? Так его называет только мистер Оснард. Не понимаю, к чему тебе подражать этому самому мистеру Оснарду.
— Она на грани, — доложил по телефону той же ночью Пендель. Говорил он еле слышным голосом — из боязни, что линия прослушивается. — Дело уж больно ответственное. Она сомневается, годится ли для него. И потом есть вещи, которых она не хочет знать.
— Какие еще вещи?
— Она не говорит, Энди. Решает, думает. Беспокоится об Эрни.
— Боится, что он возненавидит ее?
— Боится, что она возненавидит его. У Эрни тоже рыльце в пушку, как и у всех остальных. И этот его имидж — мистер Чистюля, это всего лишь фасад. «Предпочитаю кое-чего не видеть и не слышать вовсе», — так она мне сказала. Ее слова. Она собирается с духом.
Следующим вечером, по совету Оснарда, он отвез ее пообедать в «Ла Каса дель Мариско», за любимым их столиком у окна. И она вдруг заказала омара, что немало его удивило.
— Я же не из камня сделана, Гарри. У меня тоже бывают настроения. Я меняюсь. Я такое же человеческое существо, как все. Или ты хочешь, чтоб я всегда ела только креветок и палтуса?
— Господь с тобой, Лу. Заказывай что угодно, лишь бы ты была довольна.
«Она созрела», — решил он, наблюдая за тем, как жена ловко расправляется с омаром.
— Рад сообщить вам, мистер Оснард, сэр, что второй костюм, который вы у меня заказывали, готов, — говорил наутро Пендель по телефону, установленному у него в мастерской. — Отглажен, сложен, упакован, как полагается, и ждет встречи с вами. А я в самом скором времени жду от вас чека.
— Замечательно. Когда мы все встретимся? Просто сгораю от нетерпения примерить его.
— Боюсь, что «все» не получится, сэр. Нет, встретиться, конечно, можно, но… момент еще не настал. Я снимаю мерку, я занимаюсь раскроем — словом, делаю все самостоятельно и единолично.
— Как прикажешь это понимать, черт побери?
— Это означает, что я сам и доставляю заказ. Никого не допускаю к этому делу. Только вы и я, и никаких третьих лиц, никакого стороннего вмешательства. Я говорил с ними неоднократно, но они пока что не стронулись с места. Вся сделка ведется только через меня, иначе никакой сделки. Такова их политика, нам остается только сетовать.
Встретились они в баре «Коко», в Эль Панама. Пендель разразился пылкой речью:
— Такова ее мораль, Энди, я же предупреждал! Она непреклонна! Нет, она очень уважает тебя, и ты ей нравишься. Но она всегда проводит четкую линию. Одно дело — честь и повиновение мужу. И совсем другое — шпионить за своими коллегами, работать на британского дипломата, в то время как сама она американка. И тут уже не принимается во внимание факт, что ее начальничек предает самые священные для нее понятия. Можно назвать это лицемерием, но таковы уж женщины! «Никогда даже не упоминай об этом мистере Оснарде! — говорит она мне вдруг. — И не смей приводить его домой, и не рассказывай о нем детям, он их отравит. Никогда не говори ему, что я согласилась сделать эту ужасную вещь, о которой ты просил, иначе уйду в молчаливую оппозицию». Вот такие дела, Энди. Говорю тебе честно и прямо, теми же самыми словами, как бы ни казалось это обидным. Когда Луиза уперлась, ее не сдвинуть даже бомбардировщиком «Стелз».