— Где парня-то нашли?
— Вот здесь. — Опер рукой указал на место в двух метрах от края воды. — Два шага в сторону — и конец бы ему, утонул бы в беспамятстве. Тут яма метра на полтора.
— Везунчик, — решил Смирнов, а опер подтвердил:
— Точно, везунчик! Его так и наш главврач называет.
— Можешь что-нибудь сказать по машине, а, опер? — глядя на воду, вдруг спросил Смирнов. Опер тоже смотрел на воду. — Ну, ну, не стесняйся.
— Недосмотрели мои пареньки, — признался опер. — Крышка багажника обгорела только и приподнялась слегка, а крыша отлетела к чертовой бабушке.
— Думай дальше! — поторопил Смирнов.
— А что дальше-то? Дальше все ясно. Мои засранцы правильно отметили, что основной взрыв — взрыв большой канистры с бензином, только не заметили, козлы, что взрыв произошел в салоне. Какой идиот возит полную канистру в салоне?
— И еще, голубок. Ты не совсем точен. Не основного взрыва, а единственного. Пойдем посмотрим еще раз, — по-стариковски наставническим тоном продолжил Смирнов. Подошел к остову. — Смотри, мотор и бензобак не особо покорежены. Судя по всему, при падении бензобак сильно повредился и, когда огонь добрался до него, взрываться ему было нечем, все вытекло. Тогда откуда огонь? Без особого допуска можно сказать, что из салона. Канистру — в салон, туда же — подожженную промасленную ветошь, «жигуленка» — под откос, и сиди себе дожидайся, когда окончательно разгорится и взорвется. Загорелось, взорвалось, и полный порядок: невнимательный водитель сорвался с обрыва. Разбился и сгорел заживо.
— Вот тебе и несчастный случай! — яростно запричитал главный опер района. — Что молодые, зеленые — знал, но что тупые…
— А может, шеф, хотелось побыстрее и без забот? — насмешливо полюбопытствовал Смирнов. — Несчастный случай — как хорошо. Просто, ясно, не требует продолжения и главное — никакого висяка. — Смирнов резко поднял голову и быстро спросил: — Кто это там, наверху? Твои?
На самом краю обрыва остановился серый «москвич» с поднятыми стеклами. Солнце лепило в стекла, и ничего не было видно за этой ослепляющей прозрачностью. Никто из «москвича» не вышел.
— Не мои, — с длинной угрожающей растяжкой ответил опер.
Они в открытую, демонстративно разглядывали чужой автомобиль, «москвич» почувствовал их взгляды и круто развернувшись от обрыва, отбыл в неизвестность.
— Может, так, любопытные? — предположил опер.
Опять этот дьявольский откос. Опять карабкаться по тропке. Смирнов, стараясь, чтобы опер не услышал его одышки, ответил согласно, вяло и коротко:
— Может, и любопытные.
Выбрались наконец. Опер огляделся и заорал: