— «Завербовать!» — брезгливо протянул Чернавин. — Слова, будь добр, выбирай. Мы не вербуем, к нам идут по зову сердца.
— Извини. По зову — так по зову. По зову сердца. Но, как выразился классик в треуголке, путь к сердцу солдата лежит через желудок.
— Каким ты был, таким ты и остался, — изволил процитировать и Чернавин.
— А каким я был?
— Дешевым остряком.
— Лучше испытанным. Как у Блока.
— У Блока испытанные остряки гуляют с дамами. А я — не дама. И ты мне надоел. Будь здоров, Витюша.
Маститый прозаик, уходя, небрежно отсалютовал, но был бесцеремонно остановлен: нетрезвый весельчак Кузьминский железным пальцем вцепился в рукав его твидового пиджака.
— Ты же, сын удава, не ответил на мой вопрос. Так из чьей ладошки вы клюете, патриоты страны?
— Отцепись, алконавт! — заорал Чернавин.
— Что и требовалось доказать — скандал. Разговор на громких басах привлек внимание творческой общественности. К телевизору, у которого звучно дискутировали два писателя, поспешно подтягивался народец.
— Хочешь, подарю название для твоего нового романа? — не отпуская писателя-патриота, предложил разошедшийся Кузьминский. — «Истинный патриот в смертельных объятиях коварного боа-констриктора»! Бесплатно. Длинновато, правда, но каково?
Про боа-констриктора он проорал в полный свой неслабый голос.
— В рыло получить захотел? Получишь! — пообещал Чернавин, чем несказанно обрадовал Виктора, тут же жалостливо завопившего:
— Убьет! Ой, убьет! — И совсем плачуще: — Убивают!
Общественность веселилась, сравнивая габариты потенциального убивца и жертвы. Жертва — Кузьминский — была на голову выше, да и в плечах шире. Но захватывающий диалог на самом интересном месте прервала председательша жюри. Протиснувшись сквозь зрителей, сказала строго Чернавину:
— Стыдно, Валя! — а Кузьминскому приказала: — А ты отпусти его!
Он отпустил твидовый рукав. Писатель-патриот развернулся и тяжелым шагом двинулся к выходу.
— Спасибо, что не убил! — поклонился вслед Кузьминский.
А председательша без напряга перешла на общедоступный сленг:
— Неплохо бы и тебе покинуть поляну, отзывчивый Витя!
— Извини, Натаха, недопил.
— Представляю, что бы здесь было, если бы ты допил!
— Недопоняла. Я к тому, что еще норму не добрал.
— Без безобразий сможешь?
— Как же я без безобразий?
— Абгемахт, гопник. Только аккуратней. Тут помимо своих — и депутаты, и министры, и прочая. С непривычки не поймут.
Тем не менее председательша успокоилась и удалилась, а он остался допивать с многочисленными болельщиками. Быстренько добрал норму. А потом уже и сверх нормы.