Ринтра, первенец, встань!
Старше тебя лишь Орк. Львом возреви из чащи,
Паламаброна-жреца с собой возьми
И Элинитрию
[68] — с луком серебряным
молчаливую королеву-сестру.
Где невеста твоя?
Ринтра, ответь, где гневная Окалитрон?
[69]Все ли в пустыне горько плачет она?
Увы, так и есть. Приведи ее, Ринтра, сюда,
приведи ее, Ринтра, ко мне!
Встань, владыка огня!
Братьев своих приведи, солнцеликий витязь.
Племя моих сыновей зреть я хочу!
Словно летние звезды, горят они!
Каждый гривой своею трясет златой!
Ринтра, грозный король, ты ликуешь в сознании
мощи своей, взирая на них».
Энитармон спит
Восемнадцать веков: Человек — ее греза!
Ночь Природы и рваные струны арф!
Спит посредине песни своей ночной,
Восемнадцать веков женственным сном спит.
Тени людей в истончившихся кандалах,
в перетлевших путах витают вверху:
Небо Европы вклочь.
Ангелу Альбиона уже не до гнева:
Страшно стучится туча в британский брег,
Ныне не гнетом, а славою, грядущей свободою
чревата и — навсегда.
Ангелов гложет страх.
В Зале Совета они, но стучится туча
Страшным стуком и в Залу Совета. Гром
Грянул над головами заступников Альбиона;
они пали наземь, во прах.
Час лежали они,
Замурованы в рухнувшей Зале. Но словно
Звезды над мертвым морем, провидя Смерть,
Битвы грядущие и пораженья, — восстали
в тумане и страхе над миром,
Молча последовав за Властелином Огня прочь
из пышных развалин
В змиеподобный и Змию воздвигнутый храм
на вершине, с которой
Он затмевал небо Англии, тенью своею мрача
белый остров.
В тучах, чреватых войною, ступал огненосный
Владыка по свету,
Ангелы следом вдоль Темзы брегов бесконечных
в собор поспешали;
Там, в Веруламе,
[70] священные светочи ярко горели
по стенам;
Там драгоценные камни — нетленны, как те, что
на небе, — струили
Свет в двунадесять цветов, на земле из которых
известно премало,
В ту равнозвездную тьму, пяти органам чувств
заповедную темень,
Что, как Потоп, затопляет сознанье живущим
и очи ввергает