А Володька в рубашке сел на корточки и поправил на моей руке накладку из влажных листьев. Под луной вспыхнули его светлые волосы. И хотя лицо осталось в тени, я все равно узнал. Сразу же. Он засмущался и спросил:
— Ну, как ваша рука? Не сильно болит?
— Василек! — сказал я почти с испугом. — Ты что? Ты почему говоришь мне "вы"?
Он улыбнулся знакомой своей улыбкой: нерешительной, но очень славной.
— Ну... ты такой большой теперь.
В самом деле! Он же никогда раньше не видел меня большим. Валерка видел, а Братик — ни разу. Я всегда приходил к нему мальчишкой. Двенадцатилетним пацаном с выгоревшими волосами и засохшими ссадинами на острых локтях...
— Ну и что же, что большой! Какая разница, Василек!
— Все равно глупый, — негромко добавил Володька.
Я не рассердился. Мне стало вдруг очень стыдно, что я, такой здоровенный, раскис и валяюсь перед ребятами. Я вскочил. Боль опять прошила руку, но я сдержался.
— Не скачи, снова загремишь, — хмуро предупредил Володька. — Лучше погляди, куда ты собирался лететь.
Далеко внизу штурмовали берег длинные водяные валы, и между утесами вырастали белые деревья: это вставали громадные столбы брызг. Только сейчас я понял, что в воздухе висит шум прибоя. Он был такой ровный, что казался частью тишины.
От края обрыва до прибоя было не меньше сотни метров.
— Ну, что? — сумрачно сказал Володька.
— Как ты меня удержал? — тихо спросил я.
Володька шевельнул плечом. Потом объяснил:
— Вон видишь камень? Я на нем лежал на спине. А ноги согнул и цеплялся за край...
Значит, он лежал навзничь, на этой квадратной глыбе. Острая каменная грань врезалась ему под коленки, а веревка, намотанная на руки, срывала с ладоней кожу...
— Хорошо, что он подоспел, — шепотом сказал Володька и кивнул на Братика. — Сразу как вцепился тебе в воротник...
Два таких малька — и вытянули меня.
— Покажи руки, Володька.
Он ворчливо объяснил:
— Видишь, я штаны держу. Если отпущу, свалятся.
Он и правда еще не успел подпоясаться веревочкой.
— Никуда штаны не денутся. Покажи ладони.
Володька вздохнул, надул живот, чтобы штаны и вправду не съехали, и протянул руки. На ладонях были темные полосы. Но не такие страшные, как я ожидал.
Подошел Братик и застенчиво объяснил:
— Мы сразу листья приложили. Это черепашья трава, ее здесь много. Она тут же залечивает.
Это я и сам чувствовал: боль в руке опять утихла.
Володька подобрал с камней свою веревочку.
— Хорошая ты моя. Надежненькая... А этот вредный дядька тебя ножом. Тоже мне, Смок Беллью...
— Откуда ты знаешь про нож? Ты же не видел.
— "Откуда"... Догадался. Мало ли чего я не видел? Зато слышал много... Как ты там висишь и ругаешься.