— Неглупый мальчик, да. Но то и дело пытается рассуждать. Где надо и где не надо…
— Простите, но семилетнему мальчику, наверно, еще трудно разобраться, где рассуждения нужны, а где нет, — осторожно заметила мама.
Инга Матвеевна ответила. что «если трудно, незачем этим заниматься вообще; главная задача первоклассника — сидеть и внимательно слушать учительницу».
— Но мне казалось, что способность к рассуждениям — одно из свойств, которые школа должна прививать своим питомцам, — осторожно сказал папа.
— Это свойство они обретают самостоятельно. Причем слишком рано и в больших количествах, — сообщила Инга Матвеевна. — А как быть учителю? У меня в классе двадцать восемь человек, и если с каждым я буду пускаться в словопрения, как вести уроки?..
Мамы, папы и бабушки сочувственно загудели: в самом деле — как?
— Взять того же Перепёлкина. Недавно подымает руку и задает очередной вопрос: почему все должны учиться чтению по букварю, если многие дома уже читают толстые книжки? Я говорю: «Потому что такая школьная программа». А он: «Но ведь люди все разные, значит и программы надо сделать разные». Представляете, какой министр просвещения! Где я возьму отдельную программу на каждого? Есть утвержденные учебные планы!
— М-да… — негромко произнес папа.
— Я не понимаю: что вы хотели сказать вашим «м-да»? — спросила Инга Матвеевна.
— Я хотел сказать «м-да…» — сухо разъяснил папа.
Дома родители заспорили. Мама сказала, что своим глупым замечанием папа навсегда испортил ребенку школьную жизнь. Учительница станет «отыгрываться» на мальчике.
— Но что я сказал? Одно коротенькое слово!
— Это коротенькое слово обойдется Василию длинными бедами, на долгие годы! Она и так-то его не жаловала, а теперь…
— Но разве я виноват, что она такая ду… думает, что детей надо стричь под одну гребенку!
— Это не она, а вся школьная система! Иди со своими претензиями к министру или президенту! А учителя — несчастные люди! У них крохотная зарплата, а в классах каждый второй — дебил!
Папа сказал, что можно, он пойдет к президенту завтра или на той неделе? А сейчас он чертовски устал и хотел бы просмотреть передачу «Футбольный клуб».
Мама сказала, что футбол всегда интересовал папу больше собственного ребенка.
Папа сказал, что не всегда, а по субботам. Мама сказала…
— Василий, марш к себе! Нечего слушать, как отец говорит глупости!
Вася ушел за ширму. Там стояло навсегда раздвинутое кресло-кровать с Васиной постелью и письменный столик с лампой под желтым пластмассовым абажуром. Вася сел к столику и стал включать и выключать лампу (за окном синели ранние сумерки). Деревянная ширма (старинная, подарок тетя Томы, когда Вася родился) была с окошечками, затянутыми разноцветной бумагой. Тугая бумага усиливала любой звук (называется «резонанс»). Каждое словечко родительского скандала было слышно даже лучше, чем в комнате, хотя мама с папой старались приглушать голоса. Впрочем, Вася и не слушал, он все знал заранее, наизусть.