Может быть, случилось наконец то, о чем мечтал Сандалик? Может, встретился ему непридуманный Одиссей? А Юрос теперь меньше будет печалиться о давнем друге Андрюшке, который уехал с родителями в далекий Мурманск? Хотя нет, новый друг старого не заменит. Но ведь может стать таким же настоящим!
Все-таки хорошо, что так получилось и есть у Сандалика и Юроса теперь общий бастион.
— Значит, девятый бастион строите в этой линии… — сказал я.
Санька вскинул выгоревшие ресницы:
— Почему девятый? Их же здесь раньше семь было. Восьмая батарея не считается, она уже для морской обороны…
— Семь — это те, что с номерами. А еще Корниловский, на Малаховом. Забыл?
— Ой… — Санька даже остановился и крепко треснул себя ладонью по лбу. — Вот голова дырявая! Самое-то главное…
— Значит, все же наш — Девятый, — полувопросительно заметил Юрос. Он сказал это уже как название, с большой буквы.
— Вы его не забудьте на карте отметить, — напомнил я Саньке. — Цела у тебя карта штабс-капитана Моткова-второго?
— Да ну его, этого Второго, — хмуро сказал Санька. — Там одна путаница… Нарисовано, будто французские траншеи даже за Артбухту продвинулись. И будто Восьмую батарею и Седьмой бастион французы захватили. А их там сроду не было. Наши сами все там взорвали, когда отошли на Северную… Французы только Курган заняли.
Видимо, вспомнив о Малаховом кургане, Санька подумал и о памятнике Корнилову. И о злополучных твердых знаках, которых не хватало в надписях, и о той старинной букве, которая «о» с палочкой поперек. По крайней мере, я подумал именно об этом. И Санька мою мысль моментально учуял.
— Я уж про это скольким людям говорил, — тихо сказал он.
— Ну и что? — спросил я.
— Ну… по-всякому. Некоторые не понимают. Некоторые соглашаются. Один экскурсовод хотел даже в газету написать… А вы?
— Что я? — спросил я неловко.
— Говорили кому-нибудь?
— Да…
"Ну и что?" — глазами спросил Сандалик.
Я виновато вздохнул:
— Как-то странно. Вроде бы все считают, что старинная грамотность не так уж важна.
— А может, и правда? — глядя под ноги, спросил Сандалик.
— Н-не знаю, — сказал я.
— Нет, по-моему, надо, чтобы всегда было правильно, — вздохнул Сандалик. — Наверно, надо было, как я сперва хотел…
— А что ты хотел?
— Я думал, с кем-нибудь заберемся и краской исправим… Но я не знал с кем. А одному не забраться…
— Давай! — молниеносно зажегся Юрос.
— Такие дела уже случались, — сказал я. — Не так уж давно. С баркентиной.
— С какой? — разом спросили Сандалик и Юрос.
— Ну, с «Кропоткиным». Из которого ресторан у Артбухты сделали… Когда его только открыли, в Севастополь как раз приехал один молодой поэт. Димой его звали… Купил он банку масляной краски и ранним утром во-от такими буквами написал на борту: "Севастопольцы! Зачем превращать корабли в кабаки?" Или что-то в этом роде.