И что же?
Перед ними лежала водная полоса рейда, а на другом его берегу был все тот же Севастополь. Валы бастионов и несокрушимые каменные крепости. Чтобы взять эту часть города, нужно было форсировать бухту или обойти ее и снова начинать осаду — такую же, как на Южной стороне. Измотанная армия интервентов была совершенно неспособна к таким действиям. Это понимали обе воюющие стороны. Война перестала быть войной пушек и сделалась войной дипломатов, которые спорили об условиях мира.
На совести этих дипломатов — итог всей Крымской кампании. А Северная сторона с ее укреплениями осталась непобежденной частью Севастополя.
Обратно ехали в сумерках. В автобусе горела желтая лампочка. Все устало молчали, только мы с Алькой переговаривались вполголоса.
— Жаль, что в казематах не успели побывать, — вздохнул Алька. — Интересно, как там…
— Да ничего особенного, — утешил я. — Пушек там сейчас все равно нет.
— Ну и без пушек интересно.
Тогда я стал рассказывать Альке, что казематы — это просторные помещения с амбразурами в стене двухметровой толщины. Каждый каземат был разделен поперечной стенкой с проходом. В передней части стояло орудие, а в задней жили комендоры. Большинство пушек стреляло ядрами весом в двадцать четыре фунта, то есть примерно в десять килограммов. Деревянные парусники и пароходы тех времен легко загорались от каленых ядер. Чтобы раскалять ядра, в Константиновском форте, были устроены шесть специальных печей…
— А пианино?
— Что «пианино»? — изумился я.
— Там его не было? — хитровато спросил Алька. — Ну, как на Шестом бастионе?
— Н-не знаю… По-моему, нет.
— И ничего, жили люди, — сказал Алька.
Автобус довез нас до причала на Северной стороне, оттуда мы на катере переправились к Графской пристани, прямо в центр города. Здесь было тепло, и Алька отдал мне пиджак. Я перекинул его через локоть. В кулаке все еще держал Алькин камешек. Он уже высох, но когда лизнул его, оказалось, что на крошечном кусочке Константиновского равелина сохранилась морская соль. Алька заметил, что я коснулся камня губами и сказал чуть снисходительно:
— Он долго соленый будет… если часто не лизать.
— Часто не буду, — пообещал я.
Алька коротко улыбнулся, но вдруг спросил очень серьезно:
— А вы знаете песню «Севастопольский камень»?
— Еще бы. С детства помню…
— Я тоже. И папа. Он ее на трубе играет.
— Песню?
— Ну, это не совсем песня. Это целая такая пьеса музыкальная. Фантазия на. темы песен о Севастополе. Хотите послушать?
— Хочу, конечно…
— Тогда пошли! Еще успеем!
— Куда?
— Папин оркестр сегодня на Приморском бульваре выступает. Тут, совсем рядышком… Слышите?