— На вас, Александр Палыч!
— Ну, это ничего, это тоже можно. Но лучше смотрите на вазу. Вы ведь ее рисуете, а не меня.
В тот день, о котором я пишу, Александр Павлович снова разрешил нам рисовать что душа пожелает (еще одна удача!), а сам начал показывать свои акварели. Главным образом пейзажи.
— …А вот это я написал совсем недавно. Недалеко от дома, на Ямской улице. Зимний вечер, новолуние. Видели когда-нибудь такой месяц?
Над заснеженными крышами еще не совсем растаял закат. А высоко в сиреневом небе висел пепельный круг, опоясанный тонким и очень ярким полумесяцем.
Конечно, мы такое видели! По крайней мере, я видел! Не раз! Серый, слегка проступающий в морозном небе диск — это темная Луна. А месяц — ее вызолоченный солнцем край!
И опять коснулась меня зимняя лунная сказка — пахнущая сугробами и волшебством.
…А потом было продолжение сказки наяву. Когда я шел домой, вечернее, уже угасшее небо совсем очистилось от облаков. Кусался морозец, загорались звезды и светил над черным кружевом тополем т о т с а м ы й месяц — опоясавший пепельно-серую круглую луну. И стало мне так хорошо, что даже домой идти расхотелось. Шагать бы так и шагать по вечерней улице, пока впереди не увидишь какое-нибудь чудо…
Чуда я не увидел, но под скрип валенок легко, словно сами собой, сложились стихи:
Словно лук волшебный,
Тонок и упруг,
Опоясал месяц
Темный лунный круг…
Сперва были эти четыре строчки. А уж после, в феврале, когда я опять увидел такой месяц, придумалось окончание:
Под усталым снегом
Спит еще земля,
Но весны начало
Чуют тополя.
Потому что и в самом деле угадывалось в воздухе дыхание близкого марта.
…Летом девяносто первого года я с младшим сыном Алешкой на несколько дней приехал в Тюмень — повидать друзей, побродить по знакомым местам.
Однажды мы оказались на берегу Андреевского озера, в гостях у морского скаутского отряда. Ребята попросили в соседнем яхт-клубе большую яхту типа “Солинг” — для нашей прогулки по озеру. С нами пошли на яхте молодой начальник парусной базы Юра и его жена Марина.
Алешка — человек в парусном деле опытный, яхтенный рулевой — завладел румпелем, а мы втроем болтали о том, о сем, вспоминали общих знакомых.
— Вы в какой школе учились? — спросила Марина.
— В разных. А начиная с пятого класса — в двадцать пятой, на Первомайской.
— Тогда вы, может быть, знали учителя рисования Митинского!
— Александра Павловича? Да Боже ж ты мой! Кто же его не знал? У него и мои брат с сестрой учились! И с отцом моим они были приятели!
— А я— его внучка.
Ну что тут скажешь! В самом деле “тесен мир”.