После взрыва и разрушения четвертого реактора Чернобыльской АЭС в атмосферу попали вещества суммарной радиоактивностью около пятидесяти миллионов кюри — в 400–500 раз больше, чем при бомбардировке Хиросимы. Только на Украине заражению подверглась территория, в полтора раза превосходящая Бельгию. Одна лишь зона отчуждения охватывает 2600 квадратных километров. В первые недели после катастрофы оттуда эвакуировали свыше 90 тысяч человек. Большинство попрощалось с домом навсегда. Город Припять, где жило около 50 тысяч строителей и работников электростанции, до сих пор безлюден — как новые Помпеи, где время застыло в первый год перестройки. Изображения Ленина и борцов за дело коммунизма, дифирамбы партии до сих пор красуются на стенах и зданиях Припяти.
На Украине от радиации пострадали 2300 населенных пунктов и свыше трех миллионов человек. При этом взрыв угрожал здоровью 30 миллионов, что получали воду из Днепра и его бассейна. Особенно трудно пришлось Полесью — региону, где предки восточных славян обосновались едва ли не раньше, чем в остальных, находя там убежище от кочевников на протяжении не одной тысячи лет. Теперь лесов, которые не только укрывали крестьян, но и не давали им погибнуть от голода в 1932–1933 годах, следовало избегать. Листва излучала радиацию. Этот враг был невидим, но беспощаден. Произошла катастрофа мирового масштаба, которая тяжелее Украины поразила только Белоруссию.
Чернобыльская авария вызвала резкое недовольство Кремлем в рядах партии и во всех слоях общества. Радиация не щадила никого, от вождей до дворников. Когда руководители республики мобилизовали народ на борьбу с последствиями катастрофы, ответственность за которую несло союзное начальство, многие недоумевали: почему приходится рисковать жизнью стольких людей? Во время разговоров на кухне они изливали душу близким, ругая генсека за его промахи. Украинские интеллигенты стали критиковать центр уже открыто. В июне 1986 года, на заседании Союза писателей УССР, многие из тех, кого десять лет назад радовало наступление новой эры, порицали ядерную энергетику как одно из проявлений самодурства союзной власти. Одним из наиболее ярых критиков был Иван Драч, чьего сына, студента-медика, вскоре после аварии послали на АЭС из Киева. Юноша, который не получил точных инструкций и необходимого снаряжения, страдал теперь от облучения.
Чернобыль пробудил Украину, поставил ее лицом к лицу с такими важными вопросами, как отношения между Москвой и республиками, коммунистической верхушкой и народом. Он же стал катализатором первой громкой общественной дискуссии — у страны прорезался голос после долгих лет застойного молчания. Застрельщиками выступили шестидесятники. Среди них и писатель Юрий Щербак, который в конце 1987 года создал экологическую группу “Зеленый мир”, из которой выросла затем Партия зеленых. Природоохранное движение настаивало на том, что Украина стала жертвой союзного центра, и одним из первых мобилизовало политически активных украинцев в годы горбачевских реформ. Новый генсек не только озлобил боссов КПУ, но и дал возможность демократической интеллигенции выступить против власти. Как выяснится довольно скоро, две враждующие силы — заскорузлая партийная бюрократия и оппозиция, что только становилась на ноги, — найдут общий язык для противостояния Москве, и прежде всего Горбачеву. Первым в этом общем языке стало слово “экология”.