Я снова вспомнил ее голос по телефону. Этот голос заставил меня без размышлений выполнить все требования похитителей. Вспомнил странные слова, что газырь якобы лежит на дисках «Крестного отца». Возле телевизора пылилась стопка дисков, среди них уже много лет валялся и «Крестный отец», но газыря там не было никогда, и не было никакой на свете причины ей так подумать. Но она все-таки сказала это, превозмогая истерику, даже до того, как просила ее спасти. Значит, это было здорово важно.
Коробки с тремя дисками «Крестного отца» на месте не оказалось. Не помню, когда я в последний раз вынимал хоть один из них. Уже давно было гораздо проще смотреть все в Сети. Но я точно знал, что раньше он у меня был. Значит, кто-то его взял. Или тайком вернулась сама Самира, или это были ее похитители, слышавшие ее слова. Полка была покрыта густым слоем пыли. Н-да, Камила явно убирает только там, где я могу заметить. Но как раз на стопке дисков пыли не было. Вокруг была, а на дисках нет. Значит, тот, кто взял фильм, заметил, что оставил следы, и стер их вместе с пылью. Вряд ли Самира стала бы следить за чистотой моего дома. Ее бы даже следы солдатских ботинок на простынях не взволновали.
Был один точный способ узнать, побывала в моем доме Самира или кто-то другой. Она наверняка забрала бы свой драгоценный сценарий. Но черный молескин, единственная оставшаяся от нее вещь, мирно стоял там, где всегда, между подложенными матерью бомбами замедленного действия – «Шедеврами микроволновки» и «Десертами за пять минут». Ни одна из этих мин не сработала: все шедевры моей микроволновки состояли в разогреве вчерашней пиццы, а единственным известным мне способом обеспечить десерт в пять минут оставался заказ в ближайшей кондитерской.
С тетрадкой в руке я вернулся на шезлонг. Трудно было ожидать от этого сочинения художественных прозрений, и их там предсказуемо не оказалось. В сценарии Самиры толпилось великое множество довольно унылых персонажей: они брели со страницы на страницу, ухаживали друг за другом, ссорились, мирились, меняли партнеров. В общем, не хуже и не лучше, чем в любом дневном сериале для домохозяек.
Я сам не знал, зачем я это читаю. Самира привлекала меня не своим писательским даром. У меня даже возникло ощущение, что я подглядываю. Может, мне хотелось убедиться, что сценарий так ужасен, что автор не стал бы жалеть о пропаже. А может, я надеялся что-нибудь узнать о ней. Эти писульки остались ее единственным следом в моей жизни, поэтому я все листал исписанные крупным почерком страницы, просматривая по диагонали, выхватывая здесь и там пару слов. Вспоминал, с каким удовольствием она строчила все это, сверяясь с чем-то в мобильнике, как хитро улыбалась, задумывалась, покачивала загорелой босой ногой, вертела ручку, потом снова принималась строчить. Но результат был плачевным. Это было самое скучное на свете чтиво, хоть и написанное с примерным прилежанием. Если Кэндис звонила Бернарду или Пам звонила Саше, Самира не ленилась приводить номера их телефонов. Если Моника или Кир куда-то ехали, автор непременно уточняла, через сколько миль пришлось заправить машину.