– Почему вы решили перевести Виктора в другое место?
Петерсон снял и тщательно протер очки:
– Мы решили, что будет слишком опасно оставлять его там. Мы уже потеряли Воронина и не хотели терять еще и Плейста. Он ведь даже не говорил по-персидски. Один, без Артема, он был там бесполезен.
– А как же сделка с иранцами? Почему вы не дали Виктору довести ее до конца?
Петерсон внимательно разглядывал бурбон в своем стакане. Я нагнулся к нему:
– Профессор Петерсон, мой отец погиб, выполняя ваше задание. Ответьте мне на этот вопрос. Все равно через четыре месяца я буду все знать.
Петерсон покачал головой:
– Нет, этого вы ниоткуда не узнаете. Это знал только я. – Он снова углубился в свою чертову книжку, пока не нашел нужную страницу. – После гибели Воронина мы стали гораздо осторожнее. Я велел Виктору для начала потребовать у иранцев серийные номера их «стингеров». Оказалось, что все полученные номера или принадлежали «стингерам», которые уже были в наших руках, или ракет с такими номерами вообще никогда не существовало. Я понял, что иранцы пытались обмануть нас. Обещание отдать «стингеры» в обмен на газырь было просто приманкой.
– Почему Виктор сказал моей матери, что отца убили иранцы?
Петерсон захлопнул тетрадку, в растерянности погладил ее дрожащими руками.
– Из ваших вопросов я понимаю, что вы подозреваете, что фон Плейст как-то связан с убийством вашего отца. Но у нас нет никаких улик. Он просто пожалел вас. Когда вы откроете архивы… Извините, что говорю вам такую тяжелую вещь, но вы уже и сами вот-вот узнаете. – Он поднял на меня старческие водянистые глаза. – Вскоре после гибели вашего отца группировка Хекматияра умудрилась перехватить семь «стингеров», о покупке которых Воронин договорился с моджахедами буквально накануне смерти. Люди Хекматияра откуда-то узнали место и время. Мы никогда не ставили это Воронину в вину. Вашего отца пытали, он выдал информацию. Это понятно. Так пришлось бы сделать каждому. Но Виктор не хотел, чтобы вы обнаружили прямую связь между гибелью вашего отца и утечкой информации.
Я вынужден был согласиться с профессором. Виктор и раньше щадил меня, не передавая тяжелых новостей.
Весь обратный полет я думал над тем, что услышал за последние дни от Виктора, матери, мадам Мехди и вот сейчас Петерсона.
Прямо из аэропорта я поехал в отделение полиции. Там я нашел детективов, занимавшихся расследованием убийства Самиры. Низенький, лысый и полноватый сержант Рассел и рослый черноволосый сержант Карпентер. Рассказал им все, что знал на тот момент. Оба слушали внимательно: коротышка Рассел без выражения, а Карпентер все время оборачивался на него, как бы проверяя впечатление напарника. Я изложил и то, что знал, и то, что только слышал от других, и то, что предполагал. О погоне за вывезенными шахом деньгами, о газыре, о появлении в моей жизни Самиры и Соболевой. Они задали очень много вопросов. Мы беседовали, если это можно назвать беседой, часа три. Под конец они стали настоящими экспертами по династии Пехлеви. Но я не смог убедить их. Рассел покачал головой: