– Не сам, конечно. Но он как-то связан с похитителями. Донован всю жизнь торгует персидским антиквариатом. Он недаром появился в жизни твоей матери.
– Не совсем так: мать сама обратилась к нему, когда решила распродать часть наших персидских ковров и картин. С тех пор прошло пять лет без каких-либо происшествий, если не считать парных выступлений танго.
– Да, но кто еще мог войти в ее квартиру, не взламывая замок? – На это мне нечего было возразить. – И ты сам сказал, что он пытался продать твой газырь. Он мог нанять кого-нибудь, кто бы похитил Самиру и шантажировал тебя.
Я покачал головой:
– Похищение – очень серьезное преступление. Патрик – обеспеченный человек и не грешит чрезмерной отвагой. Он хотел заработать на перепродаже, но не стал бы ради ста тысяч долларов связываться с уголовниками и идти на такой риск. И зачем Патрику похищать Самиру, когда он мог похитить мою мать?
Виктор хмыкнул.
– Это да. Это можно объяснить, только допустив, что на свете действительно существует любовь. – Кивнул на экран: – Только американцы могут увлекаться такой дебильной игрой. Вот, возьми. – Выложил на стойку свернутую салфетку. Салфетка была мятой и выпачканной в земле. Она была полураскрыта, внутри поблескивал газырь. Я собирался сунуть сверток в карман, но он остановил меня: – Проверь.
Я раскрыл салфетку и некоторое время тупо разглядывал газырь. Он был серебряный, с выгравированными узорами. Я взял его в руку и повертел. С прадедовским металлическим мундштучком я играл в детстве, знал наизусть каждую его гравировку, каждую царапинку. Виктор был полностью поглощен очередной попыткой игрока попасть битой по мячу. Я медленно положил газырь на стойку.
– Виктор Андреевич, это не мой.
– Не твой?
– Нет. Мой тоже был серебряным, этот очень похож, но это не мой.
– Хм. Я забрал его у того, кто его подобрал. Своими глазами видел, как он его вытащил из-под камня в бетонном стоке и сунул себе в карман. Сто процентов, это тот самый газырь, который ты положил на Анджелес-Крест. Ты оставил там вот этот газырь. – Каждое слово Виктор подтверждал легким ударом пальца о столешницу. – Если это не твой, значит, ты оставил там не свой газырь. Такое могло случиться? Как?
Он смотрел на меня, ожидая ответа. Я сосредоточенно рассматривал свой бокал. Я уже сообразил, что произошло. Стараясь не выдать свою догадку, я допил остатки вина и сделал бармену знак повторить.
– Бог с ним, с этим газырем, Виктор Андреевич. Вся эта история мне осточертела.
Я лихорадочно соображал, что сказать Виктору, по возможности не впутывая Екатерину. Стоит хорошенько продумать каждое слово, прежде чем направлять подозрения Виктора и Бюро на Соболеву.