Падая в прохладную воду, я на миг даже подумал, что это хорошая смерть. Смерть в бою, с чувством исполненного долга. А вода так приятно охлаждает тело…
Главное, я искупил свое зло.
Прости, Господи, мне мои грехи. Защити, Господи, моих любимых, помоги выбраться Жене, Грише, Максиму… И даруй, Господи, победу русскому воинству, защищающему свою землю!
Глава двенадцатая. Схватка
За окном вовсю гремит гром, оглушительные разряды которого похожи на выстрелы пушек; молнии ослепляют, на считаные мгновения превращая вечерние сумерки в день. Сильный ливень барабанит по карнизу, добавляя свою лепту в мелодию разыгравшейся стихии.
Запах озона смешивается с ароматом волос жены, таким же пьянящим и дурманящим, как и ее поцелуи. Как же сладко быть рядом с ней!
Неповторимый контраст бушующей природы и уюта уединения с любимой женщиной делают этот миг уникальным; хочется, чтобы он растянулся в вечность. Хочется, чтобы эта минута, это сейчас не кончалось. Такое уютное, теплое, нежное сейчас…
Гроза уходит, а дождь теперь мерно поливает, принося долгожданную прохладу измученному жарой городу. Вдруг на западе расступаются тучи, и на миг карие глаза жены освещают лучи заходящего солнца; они будто зажигают их. Самые прекрасные и родные очи сами начинают словно источать свет, который так тепло греет мое взволнованное сердце… Красивый жест уходящего дня.
Сейчас нет места разговорам, нет. Лишь бессвязные слова любви и ласки, перемежающиеся нежными поцелуями…
Воспоминание одного из последних моих увольнений, после которого я узнал, что любимая непраздна…
…Ребенок. Такой маленький, крохотный, так нелепо и в то же время по-детски мило переступающий маленькими ножками. Я не понимаю, мальчик это или девочка – в годовалом возрасте одетых в штанишки детенышей трудно различить. Я вижу невероятно счастливую улыбку во весь рот, четыре зубика и слышу детский такой писк, перемешивающийся со смехом: ребенок пытается догнать маму. Последняя, также весело и счастливо смеясь, убегает от малыша на четвереньках, нарезая круги вокруг детской кроватки… Какая же добрая и милая картина… В матери я узнаю Дунишу, а в крохе своего ребенка. Ребенка, которого я никогда не видел.
Из глубины дома раздаются голоса. Кажется, они мне знакомы. В одном я узнаю свою маму, в другом Айнгерру… Господи, неужели это правда и они в безопасности?!
…Томящая, сладкая и нежная грусть, тоска по любимым сменяется вдруг тревогой. Это чувство вытесняет оставшуюся негу не сразу, но, появившееся вдалеке, оно нарастает и заполоняет все мое сознание.