Гарзавина выпила, но не развеселилась. Стол был уставлен тарелками, горкой лежали конфеты, но Гарзавина не замечала ничего, машинально отламывала кусочки хлеба и медленно жевала.
— Лейтенант Колчин переоделся в форму немецкого офицера, пошел к ним в тыл и привел десять пленных. Это правда? — задумчиво спросила она.
— Он сам говорил?
— Нет. В медсанбате слышала.
— Но вы встречались? — допытывался Афонов. Гарзавина заговорила о Колчине не случайно, и надо изобличить его в хвастовстве и лжи.
— Он приходил в медсанбат с больным пленным немцем, чтобы показать его врачам. Лейтенант Колчин ничего не говорил мне. Я после услышала. Если он привел десять немцев, то, конечно, переодевался в немецкую форму.
— Восьмерых привели в политотдел, это верно, — сказал Афонов, следя за выражением лица Гарзавиной. — Но Колчин пока ничего не сделал.
— Нет, сделал. Он может, — Леночка мечтательно подняла глаза. — Он такой!ꓺ Сами же говорили: редкостный, необыкновенный. Вообразить только: наш лейтенант в форме немецкого офицера там, среди врагов… Пойду сейчас в политотдел, поздравлю.
Как ни удерживал ее Афонов, Леночка оставаться дольше не захотела.
«Сам виноват, — подосадовал Афонов. — Пригласил сюда Колчина, при Гарзавиной расспрашивал, похвалил… У нее в голове — молодой, красивый, необыкновенный, черт побери! Хоть бы скорее наступление. Тогда все эти мысли — вон!»
* * *
Неприятность случилась у Колчина, даже больше чем неприятность, — ЧП! Не по его, правда, вине.
У фельдфебеля, перешедшего на нашу сторону с группой Штейнера, хлынула горлом кровь. Лейтенант Колчин отправился с ним в медсанбат. Врачи определили туберкулез легких. Фельдфебель просил сказать прямо, сколь это опасно, и услышал: болезнь уже в такой форме, что утешения были бы фальшью.
Колчин и фельдфебель пошли обратно в политотдел. По улице двигались тяжелые орудия самоходно-артиллерийского полка. Фельдфебель крикнул: «Лебен зи воль!» — прощайте! — и бросился под гусеницу.
Солдаты знали о болезни своего фельдфебеля, верят, что русские тут ни при чем. Но Веденеев разволновался. Если эта история станет известна за линией фронта, вражеская пропаганда поднимет радиовой: немецкий солдат умрет, но не сдастся в плен…
На другой день утром в штабе дивизии Веденееву вручили телеграфный запрос: срочно представить в политотдел армии письменное объяснение случая с фельдфебелем-перебежчиком.
Афонов сказал:
— Много цацкаетесь с немцами, подполковник. История получилась действительно паршивая. Виноват лейтенант Колчин. Но попрекать я не стал бы. По характеру и подготовке он разведчик, а не политработник, и целесообразнее отправить Колчина в распоряжение штаба армии. Впрочем, я в ваши дела не вмешиваюсь.