— Вышедшие из строя танки в штурмовых отрядах будут заменяться не за счет нашего резерва, а самоходками отдельного армейского полка. У нас нет резервного батальона. Запомните это! Есть группа танков прорыва, она усиливается тяжелыми артсамоходами. Группа прорыва! — воскликнул он грозно и с душевным ликованием. — Потребуется — сам поведу. Быстро подготовить радиограмму: «Принято к исполнению». И сейчас же мне точные сведения: сколько бронеединиц в группе прорыва, расчет обеспечения, когда будут собраны все тяжелые машины, где, — генерал подошел к карте и указал: — Вот здесь.
Штабисты лихорадочно взялись за работу. Радистка с листком бумаги ушла и скоро, вернувшись, доложила, что радиограмма передана.
Гарзавин выслушал ее и сказал:
— Едем!
Он был доволен. Его идея создать группу танков прорыва одобрена. Такая группа будет, будет!
В темноте беззвездной ночи, выбирая в лесу глухие места, три немца медленно шли к дороге Пиллау—Кенигсберг. Обер-лейтенант, унтер-офицер, третий в офицерской шинели, безрукий, с пустым рукавом, — они не разговаривали друг с другом, часто останавливались и прислушивались. Доносился шум моторов, непрерывный шелест — по асфальту катились автомашины и пушки с резиновыми покрышками колес, часто и вразнобой шлепали сапоги.
Три немца увидели просеку, они перешли железную дорогу. Дальше было шоссе. Там двигались войска, по интервалам различались подразделения. Путники очистили сапоги от полевой грязи и листьев. Тот, что был без руки, произнес тихо:
— Листья родины…
— Сентиментальность, — сказал обер-лейтенант, старший группы. — Я не пруссак.
Безрукий отбросил горсть увядших прошлогодних листьев.
Они выбрали, побольше интервал между подразделениями и неторопливо пошли в сторону Кенигсберга. Их нагоняла следующая колонна. Впереди — два офицера. Они приближались Гауптман и лейтенант. Взгляды выжидательные, настороженные.
— Как собаки с двух соседних улиц, — прошептал обер-лейтенант. — Сошлись, не кидаются друг на друга, ждут, которая начнет первой, поводят носами. Затем — драка или встреча кончится знакомством и миром.
Он первый небрежно приветствовал офицеров, те ответили с той же фронтовой небрежностью.
Все пошли вместе, перед колонной. Обер-лейтенант счел нужным объяснить, что их полк прибудет из Курляндии в Пиллау завтра, они, двое, посланы вперед квартирьерами, унтер-офицер от службы снабжения. Третий товарищ — попутчик, недавно из госпиталя и хочет проведать родных в Кенигсберге.
Это сообщение ничуть не заинтересовало офицеров, возглавлявших колонну. Гауптман, не брившийся дня три, все поглядывал на унтер-офицера, у которого на одном боку висела объемистая фляжка, на другом — термос в чехле, видимо, с кофе. Простуженным или пропитым голосом он заговорил: