— Ясно, товарищ лейтенант. Всем ясно.
— Встать! — скомандовал Шестопалов.
* * *
При разговоре с танкистами то личное, что тревожило Гарзавина, ослабло, отступило. Перед ним были люди, которые пойдут скоро в бой, в первых рядах штурмующих. Они редко видят командира корпуса, им положительно все равно, что на душе у генерала, их занимал лишь предстоящий бой.
Иначе было при встречах со старшими офицерами. Гарзавину казалось, что этим уже известно о приезде дочери и в какое неловкое положение он попал. Генерал нервничал, в штаб корпуса приехал злой. У штабных офицеров была масса дел, как всегда перед крупной операцией. Но занятые по горло, они неизменно внимательны к начальству. Они, конечно, знали о взаимоотношениях между генералом и радисткой Малевич, однако ошибочно полагали, что тут просто фронтовая вольность. Это бывает, и между собой они не осуждали его, а радовались: характер у генерала стал заметно мягче.
Когда Гарзавин просматривал схемы, один из штабных офицеров сказал:
— С нашим корпусом получилось, как с тем заводом в песенке: «И по винтику, по кирпичику…»
Тут был намек на то, что почти все танки отданы стрелковым частям, в непосредственном подчинении командира корпуса остается лишь резервный батальон, который в ходе боев исчезнет — машины уйдут на восполнение потерь, туда же, в штурмовые отряды, — и генерал останется без войска.
— В сущности, корпуса нет, даже бригады нет, — разглагольствовал другой штабист. — Мы все равно, что кавалеристы без лошадей, летчики без самолетов.
— В штурмовых отрядах создаются парторганизации из коммунистов-стрелков, артиллеристов, танкистов, саперов. Руководить ими будут, разумеется, парторги стрелковых полков, политотделы дивизий. Наш политотдел как бы организационно отъединен от своих коммунистов.
— Ну это вы напрасно говорите. Однако по сути у нас нет самостоятельного соединения.
Это надоело слушать, и генерал вспылил:
— Прекратить подобные разговоры! Мы все будем находиться там, где наши танки, наши люди. Словопрения запрещаю!
Гарзавин сказал бы еще более резко, но вошла радистка. Она доложила:
— Товарищ генерал, вас вызывал штаб армии, но рация перестала работать. Непонятно, что случилось. Вот как! — загремел генерал. — Я жду очень важного сообщения, а у вас рация отказала. Чтобы через пять минут работала. Идите!
Штабные не могли не подумать: у генерала со своей радисткой все кончено и теперь он опять будет с ними крут, как прежде.
Не дождавшись доклада о том, что рация заработала, генерал сам пошел к машине-будке. Вернулся он, стремительно шагая, радистка — за ним. С порога объявил: