Оникс опустила глаза, лихорадочно соображая. И пытаясь скрыть ненависть во взгляде. Оглянулась на молчаливых стражей. Вздрогнула. От застывших фигур Сумеречных псов словно повеяло могильным холодом, и на миг ей даже показалось… Она закусила губу. Заступники, что за бред? Ей показалось, что под осыпающимися лепестками дерева стоит Лавьер. И его зеленые глаза прожигают в раяне дыры и рвут на части.
Но там был лишь коренастый бородатый мужчина, не имеющий ничего общего с внешностью айда.
Она сходит с ума. О небесные…
— Но мы не одни… — пролепетала она, пытаясь отстраниться.
— Это всего лишь слуги, — небрежно улыбнулся владыка. — А нам надо привыкать друг к другу. Почему бы не начать прямо сейчас?
— Возможно… — она вновь обернулась на деревья. Конечно, лишь псы, их стражи…
Повернула голову и застыла, потому что ждать Ошару надоело и он ее поцеловал. Прижался к ее губам, языком попытался открыть ей рот. Оникс напряглась, дернулась, пытаясь сдержаться и не заорать. Убеждая себя потерпеть. Ей надо потерпеть! Ведь это всего лишь поцелуй, ничего страшного. Просто соединение ртов, не более того…
Ее никто никогда не целовал, кроме… Лавьера. Ничьи губы не касались ее. И возможно, поцелуй Ошара поможет? Сумеет стереть из памяти ласки другого мужчины, сумеет обесцветить их?
Она замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Но чувствовала лишь желание отодвинуться, сбежать, прервать эти влажные толчки чужого языка, что рождали в ней рвотные позывы. Ей было противно. Мерзко. Гадко.
И даже Ошар, похоже, это почувствовал.
— Оникс, какая же ты вкусная… — его голос стал сиплым. — Иногда я понимаю Лавьера… Наш брак станет удовольствием, дорогая.
Раяна выдавила очередную кривую улыбку и опустила голову, чтобы скрыть лицо.
— Здесь слишком душно, мой повелитель… Я выросла на севере и не привыкла к жаре… Я могу уйти? Простите…
— Конечно, — он с сожалением разжал руки. — Рад, что мы с тобой нашли общий язык, Оникс.
Раяна присела в реверансе, пытаясь не кривиться, вспоминая этот его язык. И, развернувшись, быстро пошла к выходу. Сумеречные псы на расстоянии последовали за ней.
* * *
Кристиан перевязал запястья своего друга, лежащего на полу. После слияния обычно проходило около часа, прежде чем душа и разум возвращались в тело. Но, как обычно, Лавьер удивил, распахнув глаза уже через пятнадцать минут. Впрочем, Ран всегда был сильнее остальных.
Зеленые глаза, ставшие после ритуала черными из-за расширившихся зрачков, открылись, и Ран перевернулся, пригвождая Кристиана к полу.
— Тихо, тихо, это я, — Нерр поднял руки, стараясь не делать резких движений и всматриваясь в лицо айда. — Ран, что с тобой? Ты вернулся?