— Как раз другая женщина здесь очень даже сильно замешана, — сообщила она. — И с ней этот мерзавец крутил любовь гораздо дольше и серьезнее, чем с моей дочерью.
Необходимость уделять время подробной записи делала любой допрос в исполнении Бифа предельно затянутым. Прошло не менее тридцати секунд, прежде чем сержант снова заговорил.
— Как ее зовут? — спросил он.
— Стелла Смайт, — ответила мать. — Он считал ее актрисой, а на самом деле она просто дрянь.
— Когда он в последний раз виделся с ней?
Ответ миссис Катлер на этот вопрос ограничился единственным словом, но она прошипела его, как ядовитая змея:
— Вчера!
— Вчера? Но откуда вы знаете? — поспешил спросить Биф, отставив всю свою солидность от возбуждения при столь важном открытии.
— Расскажи ему сама, Молли, — скомандовала пожилая леди.
Девушка заговорила монотонно, словно знала: ей придется все рассказать, хотя ее саму ничто больше не интересовало.
— Алан вовсе не обманывал меня по поводу этой женщины, — начала Молли. — Он познакомился с ней несколько лет назад в Лондоне. Но только однажды ездил с ней на уик-энд в Чопли… еще в позапрошлом году. А потом просто дал ей денег и оставил в Лондоне. Он знал, что поступает нехорошо, но ведь и она была… аморальной девицей. Он надеялся никогда больше с ней не встречаться. Даже ушел в то время со своего прежнего судна и стал работать в другом пароходстве. Она потеряла его след, как я думаю. Но затем, по всей видимости, узнала, на каком корабле он теперь служит, где живет, и однажды, когда Алан вернулся домой, обнаружил письмо от нее. Она заявляла, что снова приедет в Чопли, и если он не встретится с ней там, отправится в дом к его дяде и тете, чтобы устроить скандал. Он все мне рассказал как на духу и даже письмо показал.
Пока девушка говорила, я имел возможность рассмотреть ее и не мог не любоваться. Привлекательность Молли была той красотой, которая нередко встречается именно в молодых англичанках. Она не отличалась тем здоровым румянцем и пышностью форм, которые приводят в восхищение мужчин с юга Европы. Но в цвете ее лица присутствовали необычайная нежность и утонченность, большие глаза светились искренностью, а всем своим обликом она напрашивалась на сравнение с цветком. И я не сомневался, что Молли говорила чистейшую правду.
— Позапрошлым вечером, — продолжала она, — Алан показал мне письмо. Сказал, что поедет на следующий день, то есть вчера, увидится с ней и уладит все раз и навсегда. Этой женщине нужны только деньги, так он считал. Если ей их дать, можно быть уверенным — больше нам не о чем будет беспокоиться.