— Почему вы избрали среди них то, где говорится о трактирщике? — поинтересовался Биф. — Мне известно, что владельцев пабов многие считают не самыми достойными людьми, но все же не совсем ясно, по какой причине вы избрали для прочтения именно эти строки.
Снова со вздохом в разговор вмешался мистер Николсон.
— А вам не кажется, — произнес он ледяным тоном, — что литературные предпочтения мистера Феррерса являются его глубоко личным делом?
— Как раз в тот момент мой брат и мистер Уэйкфилд высказали просьбу о материальной поддержке их издания. Я был готов финансировать любое другое деловое начинание своего брата, но выделять деньги именно на такого рода газету мне не позволяла моя совесть. Однако в последнее время я изменил мнение по этому поводу и решил, что ради брата готов пойти на любые жертвы.
— Но в тот вечер ваш отказ имел какие-либо неприятные последствия? — спросил Биф.
Стюарт проявил удивительное терпение вопреки двойному давлению, под которым сейчас оказался.
— Наш разговор вышел весьма кратким, — ответил он. — Была высказана просьба. И получен отказ. Все буквально в нескольких словах. В половине десятого, или примерно в это время, мой брат и мистер Уэйкфилд распрощались с нами и покинули мой дом. Я остался наедине с доктором Бенсоном.
— Прежде чем вы продолжите рассказ о дальнейших событиях вечера, — сказал Биф, — мне хотелось бы выслушать ваше мнение о докторе Бенсоне как о личности в целом.
При этом мне впервые показалось, что Стюарт Феррерс воспринял вопрос с некоторым чувством дискомфорта. Он ответил не сразу, ненадолго задумался, словно в нерешительности, и я заметил, как на его широком бледном лбу проступила легкая испарина.
— Бенсон был нашим семейным врачом на протяжении многих лет, — начал он, — и у нас никогда не возникало поводов жаловаться на его профессиональные способности. Насколько я знаю, ходили слухи, что он чересчур много пьет, а мой друг викарий — превосходный человек по фамилии Смайк — осуждал его за поддержку кремации усопших. Кроме этого я, собственно, мало что о нем знал. Не могу причислить его к кругу близких друзей, но мне порой нравилось приглашать доктора в гости, правда, с моей стороны это было всего лишь проявлением общепринятой вежливости. Но тот вечер в любом случае стал бы последним, когда я пригласил его.
— Почему же?
— Потому, — объяснил Стюарт холодным тоном, — что он сделал совершенно неожиданное заявление, как только мы остались с ним наедине. Он намекнул на существование близких отношений между мной и его женой — леди, с которой я имел честь быть едва знакомым и, если позволите высказаться начистоту, чей характер не вызывал у меня одобрения.