— Вы сохранили ее письма, миссис Уолкер?
— Нет, конечно! Для чего мне было их держать у себя? Здесь и так полно всякого мусора. Но вот что я должна обязательно вам рассказать. Бедняжка действительно приехала и послала молодому Роджерсу записку, дожидаясь его приезда. Мне она доверилась. У мисс Смайт были его письма, написанные в разгар их романа, в которых он обещал на ней жениться, и она преисполнилась решимости заставить его обойтись с ней, как положено порядочному мужчине с порядочной женщиной. А особенно распалилась, когда я передала ей слух — узнала от своей подруги, — что он теперь крутит любовь с девицей Катлер. Так вот. Во вторник вечером мисс Смайт отправилась в городок на танцы с одним бизнесменом, тоже остановившимся у меня, и вернулась очень поздно. Она предупредила меня загодя, что задержится, а потому попросила на следующий день не будить ее по крайней мере до полудня. Если Роджерс появится, мне следовало сказать ему подождать. И, ясное дело, в среду утром он приехал сюда…
— В котором часу? — отважился вставить вопрос Стьют.
— В какое время? Не могу в точности сказать. Примерно в одиннадцать, потому что фургон мясника как раз отъезжал, когда этот Роджерс примчался на своем мотоцикле, а мясник всегда строго соблюдает расписание доставки товара. Самое интересное, что Роджерс разговаривал со мной так, словно впервые в жизни видел, хотя прекрасно был знаком со мной, много раз бывая здесь с той девушкой. Он спросил, дома ли она. И я ему ответила: да, дома, но просила ее не тревожить до двенадцати часов. Он просто взбесился. Заявил, что у него нет времени дожидаться ее все утро. Я говорю, тогда скатертью дорожка отсюда, и это ему тоже сильно не понравилось, он разозлился, но потом понял, что так дело не пойдет. Я, говорит, поеду кое с кем пообедаю, а потом вернусь, и если она вообще желает меня видеть, то пусть лучше сидит дома. После чего уехал на мотоцикле с бешеной скоростью, а я поднялась наверх и передала мисс Смайт его слова.
— Какое впечатление произвела на вас мисс Смайт?
— Она, конечно, принарядилась, разыгрывала драму и все такое, но ведь в наши дни трудно винить девушку, если она делает все возможное, чтобы понравиться мужчине. Особенно такому, как этот Роджерс, кто готов смешать с грязью любую из нас, дай ему только волю. Он вернулся сюда в четыре. Я подала им чай, а затем оставила одних. Но представьте мое изумление, когда примерно через час…
— За это время вы не слышали, случайно, о чем у них шла беседа?
— Само собой, нет. У меня нет привычки подслушивать чужие разговоры, а стена между кухней и гостиной слишком крепкая, чтобы проникали хоть какие-то звуки. Кроме того, как только я входила в комнату, они замолкали, складывались, как твои шезлонги, и дожидались моего ухода, чтобы возобновить разговор. Но вот прошел час или чуть больше, когда мисс Смайт сама пришла ко мне, заявила, что все улажено и она собирается вернуться в Лондон. Не мое это было дело, но я от души надеялась на благополучный для нее исход. Хорошо, только и сказала я, а потом выписала ей счет, который она сразу оплатила, спустившись вниз уже с упакованным багажом.