— В самом деле? И вы уверены, что оно предназначалось не для молодого Роджерса?
— Насколько помню, нет. Мне кажется — хотя, учтите, я ни в чем не уверен полностью, — что получателем значился просто «мистер Роджерс» без каких-либо уточнений. Но, быть может, мне только так показалось.
— Запомнили, как доставили его?
— Да. Пришлось предупредить мистера Роджерса, что с такими тонкими конвертами надо обращаться аккуратно. Они очень легко теряются среди прочих.
— Он лично принял его у вас?
— Да, из рук в руки.
— А откуда оно было послано?
— Ну вот. Опять вы об этом, — сказал Фосетт с досадой. — Я ничего не знаю об иностранной почте. — При этом явно подразумевалось, что он был экспертом по части почты, но только отечественной. — Могу лишь сказать, что письмо прибыло из-за границы.
— Что ж, я вам весьма признателен за помощь, Фосетт. Больше у меня к вам вопросов нет.
А Фосетт, хотя позже сам не мог объяснить почему, произнес:
— Спасибо вам, сэр.
Стьют некоторое время молчал, что не вязалось с его обычными манерами, и над чем-то размышлял. Потом сказал:
— Быть может, нужно разобраться с тем письмом детальнее. Пришлите ко мне этого своего констебля с нелепой фамилией, Биф.
— Голсуорси! — выкрикнул Биф, не поднимаясь со стула.
Стьют опять не удержался, чтобы не скорчить гримасу, а потом повернулся к появившемуся на пороге констеблю.
— Отправляйтесь к мистеру Роджерсу, обувщику, и спросите, помнит ли он письмо, прибывшее авиапочтой из-за рубежа примерно за неделю до приезда его приемного племянника. Узнайте, кто его написал, кому оно было адресовано, и вообще все подробности, какие только сможете. Да и, между прочим, мне необходимо иметь образец почерка молодого Роджерса.
— Будет сделано, сэр.
Затем мы снова остались втроем в кабинете Бифа.
Впрочем, почти все мои воспоминания о том дне сводятся ко многим часам, проведенным в этом крошечном помещении. Стьют получал рапорты и рассылал повсюду свои приказы и инструкции. День оказался целиком посвящен сведению концов с концами в добытых уликах и попытках выжать остатки информации из наших местных осведомителей. Еще до полудня вернулся сотрудник, которому поручили обыск склада, и доложил, что ничего не обнаружил. Это был второй из констеблей Бифа, на чью долю выпало задание, — долговязый и худощавый молодой мужчина с длинным носом по фамилии Кертис.
— То есть внутри не нашлось ничего?
— Совсем ничего, сэр.
— Что ж, спасибо и на этом, Кертис.
Стьют никогда и ничем не выдавал своего разочарования, если ему доставалась пустышка. А ведь его ждало еще одно огорчение всего несколько минут спустя с возвращением Голсуорси от обувщика.