— Вы не будете возражать, если я поеду вместе с вами? — спросил я Стьюта.
— Занятная вы личность. Вам не особенно хотелось сопровождать меня в Лонг-Хайбери, поскольку вы не верили, что путешествие принесет хоть какие-то плоды. А сейчас рветесь участвовать в мероприятии, которое скорее всего превратится в подобие охоты за призраком и может ничего нового нам не дать. Но, разумеется, поезжайте, если есть желание. Только не испытайте особого разочарования, вдруг это совсем не тот Фэйрфакс, что нам нужен. Или же он откажется отвечать на вопросы. Или его показания станут не столь ценными, как мы того ожидаем. Меня, например, подобный оборот событий нисколько не удивит.
— Меня ничто не разочарует, — заверил я его.
— Откуда у вас столько времени, чтобы повсюду следовать за нами? Вы вообще ничем в этой жизни не занимаетесь всерьез? Кто вы по профессии?
— Пишу детективные романы, — пришлось признаться мне.
Стьют издал странный и довольно-таки неприятный звук.
Впрочем, вскоре мы уже мчались в сторону моря, чтобы успеть на паром, отходивший в полдень. Над нами висело бледно-голубое небо, а солнечный свет после только что миновавших зимних месяцев казался действительно теплым и ласковым. Наконец-то мы к чему-то стремились, предпринимали нечто реальное. Мне одно только это доставляло неизъяснимое удовольствие.
Казалось, Биф испытывал примерно те же чувства.
— Это вам не пустая затея, верно? — сказал он. — Хочу сказать, мы же не зря едем в Париж. Просто невероятно.
Стьют не прореагировал на его слова, вперившись взглядом в дорогу. А потому вопрос задал я:
— Вы полагаете, сержант, что информация, которую мы получим от Фэйрфакса, мгновенно все прояснит. Я правильно вас понял?
— Ничего подобного я не говорил, — ответил Биф, занимая оборонительную позицию. — Пусть инспектор Стьют решает. Я лишь считаю поездку важной, только и всего.
Она действительно выглядела многообещающе.
Внешне мы составляли довольно-таки странное трио. Биф, который даже в гражданской одежде выглядел стопроцентным полицейским (что только подтверждалось тяжелыми служебными башмаками), и Стьют, одетый, как всегда, неброско, но элегантно.
— Хорошо переносите морские путешествия, сержант? — спросил я Бифа, заметив, что Стьют по-прежнему не слишком разговорчив.
— Даже не знаю. Я плавал только в военное время, — признался Биф, — а тогда… Сами понимаете, каково нам было тогда.
Я понимал и больше не задавал вопросов. Но как только самый обычный пароход, совершавший челночные рейсы через Ла-Манш, вышел на открытую воду, стало совершенно очевидно, что море сержант переносит плохо. Его красноватое обычно лицо приобрело причудливый лилово-желтый оттенок, и он больше даже не пытался поддерживать с нами беседу.