– Вы так не любите Россию?
Янгес встал и, глядя в дальний угол кабинета, перекрестился. Веронов увидел среди белизны мерцающий маленький образ в цветных переливах, как и глаза Янгеса.
– Я люблю Россию больше, чем кто либо. Россия – душа мира. Дом Богородицы. Россия соединяет небо и землю. Из России колодцы уходят прямо в небо, в Царствие небесное, и все человечество пьет воду из чаши, которую подносит народам Россия. Мир смотрит на Россию и ждет, когда она произнесет свое сокровенное Слово Жизни, которое спасет род людской. Все волшебные русские сказки, все великие философы и писатели, все революционеры и космисты слышали это небесное Слово и стремились обратиться с ним к людям. И все русские муки, все дыбы и плахи, все небывалые мучения побуждают сегодня Россию произнести это желанное Слово.
Янгес говорил вдохновенно, с глубоким волнением и верой. Глаза его увлажнились, и, казалось, вот-вот из них потекут разноцветные слезы.
– Но это Слово не может пробиться сквозь хаос и шум, которые сегодня наполняют русскую жизнь. Мы хотим услышать великую русскую симфонию, а слышим визги, скрежеты, отвратительные крысиные писки и собачьи хрипы. Там «красные», там «белые». Там монархисты, там революционеры. Те за Ленина, те за Сталина. А те за Колчака и Деникина. Мусульмане стекаются в свои мечети и мечтают об ИГИЛ. Евреи в синагогах мечтают о Второй Хазарии. Русские в церквях молятся о Государе Императоре. Шаманы выходят на капища и выкликают Большую Белую Сущность. Патриоты, либералы. Никониане, язычники. Все это смешивается, дерется, готово схватиться в смертельной войне. Надо встряхнуть Россию, чтобы весь этот сор опал. Чтобы ржавчина осыпалась. Чтобы грубая мазня исчезла и под ней открылся подлинный дивный лик, и Россия наконец произнесла бы свое вещее Слово Жизни.
Веронову казалось, что он стоит на прозрачном тончайшем льду в отблесках солнца, а под хрупким стеклом чернеет бездонная глубина. И от этого было сладко, и было ужасно, и этот ужас был упоителен, и эта темная бездна таилась в глубине его собственной души, и хотелось упасть в нее, и лететь в этой кромешной упоительной тьме, из которой он когда-то вышел на свет, был поставлен на хрупкий прозрачный лед, готовый распасться.
– В чем ваш проект? – слабым голосом спросил Веронов.
Янгес мгновенно остыл. Голос утратил слезную дрожь. Глаза высохли и переливались холодным блеском.
– Я открываю вам счет в банке, неограниченный счет. Даю вам задания, присылаю по электронной почте наименования объектов, которые вам надлежит взорвать. Конечно, фигурально, никакого терроризма. Хотя, если угодно, речь идет об испытании нового оружия. Это оружие – вы, Аркадий Петрович. Сокрушая очередную моральную твердыню, вы вызываете вихрь, который производит невероятные разрушения на огромном от вас удалении. Эти разрушения копятся, ваши эмоциональные удары учащаются и в итоге приводят к желаемой встряске. Россия вздрагивает. Ржавчина опадает, окалина осыпается. И Русская Мечта начинает сверкать в своей волшебной красоте. Вы меня поняли, Аркадий Петрович?