Он вернулся домой под вечер и стал просматривать «Фейсбук», который орал, проклинал, рыдал, грозил ему казнью, сулил страшные болезни. С презрением он читал вопли бессмысленных, обездоленных людей, которым не суждено приблизиться к той кромешной бездне, куда он каждый раз спускается, одинокий, бесстрашный, всесильный.
Он отправился в ванную и обнаружил, что змея на груди опять появилась. Ее голова подходила к самому горлу, а хвост кончался в области паха. Она была голубоватой, словно татуировка. Он тер змею, но она не смывалась. Ему казалось, что в горле, в пищеводе, в желудке что-то шевелится, сжимается и разжимается, словно в нем поселилась посторонняя пульсирующая жизнь.
Монастырь за окном не пропал, но утратил свой нежный белоснежно-розовый цвет, напоминавший девичий кружевной наряд. Теперь монастырь был серо-черный, по нему перебегали и гасли тусклые огоньки, какие блуждают по тлеющему полену.
В Веронове тлело жжение. Темная муть застилала глаза. Он прислушивался к существу, которое в нем поселилось, и это существо требовало пищи. Этой пищей было то смертельное наслаждение, которое он пережил и пережить которое снова стремился.
Он включил телевизор. Показывали какие-то фестивали песен, скабрезности из жизни актеров, старые советские фильмы о пограничниках и колхозниках. Внезапно передачи прервались на срочное сообщение.
Пассажирский самолет, летевший в Сирию из России, разбился над Черным морем. В самолете находился хор военных певцов, которые собирались выступить перед российским контингентом, воюющем в Сирии, а также известная своим милосердием докторша, которая спасала раненых детей Донбасса, кормила бомжей на площади Трех Вокзалов, целила людей с дефектами нервной системы. В заявлении говорилось, что все пассажиры погибли. Причиной крушения была ошибка пилотов.
Веронов помрачено смотрел на экран. Там журналист расспрашивал приморских жителей, свидетелей катастрофы, представлял поющий хор военных молодцов в парадных мундирах, в фуражках с кокардами, и Веронов видел их могучие, наполненные звуком груди, их цветущие лица, которые поглотила пучина. Он представлял милое усталое лицо доктора среди обездоленных бомжей, которым она привозила прямо на площадь полевую кухню с горячим бульоном и кашей.
Нет, то была не ошибка пилота. Это он, Веронов, в Петрищеве своим чудовищным святотатством сотряс и землю, и небо, и волна разрушения покатилась по миру, настигла самолет турбулентным вихрем, швырнула к земле. В тот момент, когда тряпичная кукла горела и падала с виселицы на землю и толпа ошеломленно молчала, сокрушающий вихрь понесся по миру, заматывая в свой смертельный рулон самолет, направляя его в море.