Он не знал природы этих воздействий. Весь мир был погружен в пульсирующие эмоции, окружен проникающими одно в другое полями. Мир плавал посреди океана людских страстей, и одна порождала другую. Падающая с визгом голоногая жена банкира, рассыпающая бриллианты, его, Веронова, ликующий клекот приводили к сбою навигационного оборудования на борту самолета, и тот врезался в гору.
Веронов лежал в ванной, среди сверкающего кафеля и тихого журчанья воды. Выставил руку из пены, наблюдая, как с запястья к локтю медленно стекают белоснежные хлопья. В каждом крохотном пузырьке пены переливалась радуга. И рука с длинными пальцами, розовыми ногтями казалась ему красивой, и он знал, что если дунет на руку, сдувая пену, где-нибудь в Новом Орлеане торнадо сорвет кровлю с дома.
Он перелистывал электронные страницы айфона, просматривая комментарии на свою «пулеметную акцию».
«Веронов, молоток! Только зря холостыми шерстил. Пришлю тебе боевые. Борьба до последнего банкира!»
«Веронов, ты красная сволочь! Такие, как ты, из пулемета русских профессоров и священников перестреляли, а раввинов в Кремль привели. У тебя на лбу магендовид».
«Предлагаю ввести “черту оседлости” и поставить кругом пулеметы. За царя, за веру православную, за нашу Родину, огонь!»
«Как из города Бердичева, из-за той “черты оседлости” выбегали добры молодцы. Наши грады разлояхося, наши храмы оскверняхося!»
«Считаю, что надо как можно скорее восстановить на Руси монархию. Это и будет всенародным покаянием, а иначе Россия погибнет».
«Попы, дворяне и царь привели Россию к погибели, отдали ее масонам. А Сталин сделал Россию мировой державой. Да здравствует Сталин!»
«В том, что учинил господин Веронов, просматриваются признаки терроризма. Прокуратуре следует проверить случившееся в “Москва-Сити” на предмет экстремизма!»
«Господин Веронов, мы любили вас за ваши талантливые выступления по телевизору и считали вас совестью нации. Теперь же во время ваших выступлений мы будем выключать телевизор».
«Сбросить бы на вас всех атомную бомбу. И на Веронова тоже!»
Пена стекала по руке. Переливались в пузырьках крохотные радуги. И Веронов думал, не стряхнуть ли ему пену, чтоб у того, кто хотел сбросить бомбу, взорвался сосуд головного мозга и он упал в неизлечимом инсульте.