«Какое у нее чудесное, одухотворенное лицо!», – подумал Веронов.
Тут же вышагивал казак в кубанке, в синем мундире с георгиевскими крестами. Его серебряные пагоны сияли. На крепком усатом лице грозно и светло синели глаза. Он поймал взгляд Веронова. Произнес:
– Русскую силу никому превозмочь невозможно!
Веронов радостно с ним согласился.
Господин, что вышагивал рядом, в дорогом пальто с куньим мехом, словно угадал мысли Веронова. Оборотил на него свое свежее, интеллигентное лицо с седоватой бородкой:
– Вы знаете, нам еще предстоит вспомнить, что мы русские. Русский человек, если он ощутит себя русским, может все. И с ним Веронов соглашался, чувствуя прилив силы.
Вдоль колонны, то отставая, то вновь становясь во главу ее, перемещался руководитель. Веронов раньше видел его где-то: быть может, на экране, на пресс-конференциях. Без шапки, с золотистыми офицерскими усиками, с эмблемой орла на груди, он приближался то к одному, то к другому, говорил несколько слов соратникам, и люди в ответ улыбались, кивали. Было видно, что он любим, что им дорожат, признают его водительство. Веронову захотелось услышать его голос. Казалось, предводитель почувствовал его порыв, и улыбнулся ему.
Зверь, который мучил Веронова, исчез, улетучился. Не выдержал энергии марша, молитвенных песнопений, плещущихся стягов, в которых шумело русское время.
Колонна с набережной свернула на Остоженку, заполняя собой всю проезжую часть. Вышла на Волхонку к белому, как огромный сугроб, Храму Христа Спасителя. Все, кто шел в колонне, крестились на золотой купол. Ярче зазвучали песнопения. Оставляя за собой Волхонку, колонна вылилась к Кремлю, к Каменному мосту, к величавому князю Владимиру, который приветствовал всех подходящих воздетым крестом, опустив к земле суровый меч.
Кремль, розовый, в легкой дымке, казался влажным, телесным. Металлическая ограда отделяла Троицкую башню от площади. За ней стояла цепь солдат. Каменный мост был пуст, мокро блестел. Но вдали трепетало, надвигалось, краснело флагами шествие коммунистов, которые двигались от Октябрьской площади, от памятника Ленину.
Колонна националистов, в которой шагал Веронов, вошла на площадь. Веронов отстал от колонны, забрался по зеленому скользкому склону к Пашкову дому и стоял, сверху озирая площадь.
Колонна коммунистов красным языком залила мост, вязко стекла к Кремлю и сблизилась с националистами, не смешиваясь с ними. Красные флаги приблизились к имперским знаменам. Советские песни смешались с церковными песнопениями. В «красной колонне» Веронов увидел большой портрет Ленина, который остановился недалеко от Казанской Божьей матери. Хоругви развевались рядом с красными флагами. И это выглядело, как знак примирения.