Четырнадцатая золотая рыбка (Холм) - страница 19

Это точно. С этим прыщавым лицом и торчащими из моей резинки длинными волосами его едва пустят на фильм категории «детям старше тринадцати лет».

— Я не позволю тебе встать у меня на пути! — взрывается дедушка.

— Я помню, как ты водишь. Ты всегда пытаешься обгонять по правой полосе, — стонет мама.

— Я так амплитуду увеличиваю. Это простая физика.

— Ты попадешь в аварию.

— В аварию? — возмущается дедушка. — Хочешь поговорить об авариях? А кто угробил «фольксваген»? Кто вмазал его в дерево?

— Я… я не виновата, — бормочет мама. — Шел дождь. Дорогая была скользкая. Было темно.

— Я только за него расплатился! — бурчит дедушка.

Они глядят друг на друга в упор, как быки на арене.

— Мне нужна твоя машина, — повторяет дедушка.

Мама отказывается давать дедушке машину.

— Знаешь, сколько раз она брала мою? — возмущается он в автобусе по дороге в школу. Он в ярости.

— Почему ты не попросишь ее тебя подвезти? — спрашиваю я.

— В лабораторию она меня не повезет, — вздыхает дедушка. — Тот дуболом-охранник пообещал возбудить дело, если еще раз увидит меня там.

— Вот как, — понимающе киваю я.

Но в автобусе по дороге домой дедушка уже в совсем другом настроении. Кажется, он взволнован, даже почти счастлив. Когда автобус приближается к нашей остановке, он не двигается с места.

— Пойдем, — тороплю я его, — нам пора выходить.

Дедушка не шевелится.

— Сегодня мы выходим на другой остановке, — говорит он.

— Да? — удивляюсь я. — На какой? Глаза дедушки блестят.

— У моей лаборатории.

Я каждый день езжу в школу на автобусе, но на этот раз все по-другому — это похоже на приключение.

Дедушка глазеет в окно. Его волосы убраны назад и затянуты очередной моей резинкой — фиолетовой.

— Твоя бабушка обожала ездить на автобусе, — полушепотом говорит он.

— Правда?

— Да. Она мечтала проехать со мной на автобусе через всю страну. Останавливаться в маленьких городках. Посетить все «ловушки для туристов».

— И что, вы поехали?

Дедушка качает головой, и в его глазах мелькает боль.

— Нет. Я был вечно занят на работе.

Моя бабушка умерла, когда мне было три года. Я смутно помню, как вошла в ванную и застала там маму в слезах.

— Ты по ней скучаешь? — спрашиваю я.

Дедушка быстро моргает:

— Очень скучаю. Скучаю по ее голосу. Скучаю по нашей жизни. — Он сглатывает комок в горле. — Скучаю по тому, как она ходила по дому в тапочках.

— В тапочках?

Дедушка трясет головой, будто в недоумении:

— Она была равнодушна к драгоценностям, духам и всему такому прочему. Но хорошие домашние тапочки она любила. Такие пушистые изнутри. Я дарил их ей на каждую нашу годовщину. Глупо, конечно, если подумать.