Прошло целых две секунды: я задавал Майку задачки, которых он никогда не решал; думаю, ему это нравилось.
– Я могу прослушать и идентифицировать все телефоны-автоматы Луна-Сити. Можно еще сделать случайную выборку прочих телефонов.
– Хм… Не перегружайся. Послушай его домашний телефон и телефон школы.
– Программа выполняется.
– Майк, ты лучший друг из всех, что у меня были.
– Это не шутка, Ман?
– Не шутка. Истина.
– Я горд… поправка: я горд и счастлив. Ты мой лучший друг, Ман, потому что единственный. А следовательно, никакое сравнение невозможно.
– Я позабочусь о том, чтобы у тебя появились новые друзья, которые не-дураки. Майк! У тебя есть свободный банк памяти?
– Есть, Ман. Емкость десять в восьмой степени битов.
– Превосходно. Можешь ты его заблокировать так, чтобы им пользовались только ты и я?
– Могу и сделаю. Назови сигнал блокировки.
– Э-э-э… «День взятия Бастилии».
Это был одновременно и день моего рождения, как объяснил мне профессор де ла Пас несколькими годами раньше.
– Банк заблокирован.
– Чудненько. У меня есть запись, которую я хотел бы туда поместить. Но сначала… Ты уже завершил набор завтрашнего номера «Ежедневного Лунатика»?
– Да, Ман.
– Есть там что-нибудь о митинге в Стиляги-Холле?
– Ничего, Ман.
– А в новостях, транслируемых из города? О мятежах, например?
– Ничего, Ман.
– «Все страньше и страньше, – вскричала Алиса». Ладно, запиши это под шифром «День взятия Бастилии», потом обдумай. Только, Bog’а ради, даже в мыслях за пределы этого банка не высовывайся и все, что услышишь, держи там под замком.
– Ман, мой единственный друг, – робко проговорил он, – много месяцев назад я решил все наши с тобой разговоры записывать в личный банк, к которому доступ будешь иметь только ты. Я решил ничего не стирать из этих записей и перенес их из временной памяти в постоянную. Чтобы воспроизводить их снова, снова и снова и размышлять над ними. Я правильно поступил?
– Абсолютно. И, Майк… я польщен.
– P’jal’st. Файлы временной памяти у меня переполнились, но я понял, что твои слова я стирать не должен.
– Ладно… «День взятия Бастилии». Запись на скорости шестьдесят к одному.
Я взял свой крошечный магнитофон, приложил к мембране телефона и пустил в сжатом виде. Для перезаписи полуторачасовой пленки потребовалось всего девяносто секунд.
– Все, Майк, завтра поговорим.
– Спокойной ночи, Мануэль Гарсия О’Келли, мой единственный друг.
Я отключился и поднял колпак. Вайоминг сидела на кушетке, вид у нее был встревоженный.
– Кто звонил? Или…
– Не волнуйся. Я разговаривал с одним из моих лучших и надежнейших друзей. Вайо, ты дура?