- А кто тебе сказал, что я не являюсь и тем и другим? Врагом я был всегда и, хотя я не люблю слова "шпион", охотно признаюсь, что вся моя жизнь прошла на секретной службе, во мраке тайны.
- Вот почему я не понимаю, зачем вы выбрали яркий свет и громкие слова.
Он задумался, затем продолжал:
- Должен признать, что я ошибся в психологии Корсиканца! Я рассчитывал на его латинский характер, даже средиземноморский. Он суеверен, я знаю! Я не мог найти ни более трагичную обстановку, ни более подходящий момент, чем среди бушующего пожара, чтобы попытаться повлиять на него.., и довести до ума.
- А об этом пожаре вам, очевидно, известно было заранее...
- Действительно. Я был в курсе дела и испугался, увидев тебя здесь. Вот почему я предупредил тебя. И затем, когда я увидел всех этих людей.., эту гигантскую армию, в составе которой я узнал некоторых из наших...
- Вы хотите сказать.., из старого дворянства?
- Да... Сегюра, Монтескью.., даже Мортемара, признаюсь тебе, сердце мое облилось кровью. Это и их также хотел я спасти, их, связанных судьбой с этим безумцем, гениальным.., но обреченным! Не скрою от тебя, что, направляясь сюда, я хотел любой ценой уничтожить его и его приближенных. Я думал даже, да простит меня Бог, убить его...
- О нет! Что вы! Только не это...
- Почему же? Те, кого я представляю, никогда в ходе истории не отступали перед таким грехом, когда считали, что благо Церкви этого требует. Пример тому... Генрих IV и другие. Но даю тебе слово, что я изменил свое мнение. И я вполне искренне просил его вернуться во Францию, прекратить бесконечные войны и царствовать наконец в мире.
Ошеломленная Марианна широко раскрыла глаза, глядя на прелата, словно он сошел с ума.
- Царствовать в мире, Наполеону? Полноте, крестный! Какая уж тут искренность? Как вы можете желать ему царствовать в мире, когда столько лет служите Людовику XVIII?
Готье де Шазей невесело улыбнулся, закрыл на мгновение глаза, затем обратил на крестницу взгляд, в котором она впервые прочла беспредельное отчаяние.
- Я больше не служу никому, кроме Бога, Марианна! Я играл, видишь ли, пан или пропал: или я выиграю.., или потеряю жизнь, которая мне больше не нужна.
В крике Марианны смешались изумление и боль.
- Вы говорите это серьезно? Вы, князь Церкви, вы, облеченный властью и могуществом.., хотите умереть?
- Может быть! Пойми, Марианна, на этом неслыханном посту, которого я достиг, я узнал много вещей и, особенно, я стал хранителем тайн ордена. Самую ужасную я узнал совсем недавно, и это было для меня потрясением, худшим из всего, что мне довелось узнать до сих пор. Подлинный король Франции не тот, которому я так долго слепо служил. Это другой, хорошо упрятанный, который обязан этому человеку, его близкому родственнику, мучительной, несправедливой.., преступной судьбой!