- Но тогда почему начался бунт недавно на площади?
- Бунт? Какой бунт?
- Тот, что я видела своими глазами. На заходе солнца я оказалась возле особняка губернатора во время экзекуции, и сразу после ее окончания вооруженная толпа бросилась к этому особняку...
Иван Борисович рассмеялся.
- Это не был бунт, миледи. Просто сегодня утром пришло известие, что проклятущие французы захватили монастырь в Можайске.
- Еще одно святое место? - спросила Марианна полушутя-полусерьезно.
Но достойный малый был так же нечувствителен к английскому юмору, как и к французской иронии, и с благоговением несколько раз перекрестился.
- - Чрезвычайно святое, ваша милость! Наши бравые горожане хотели отправиться навстречу врагу и собрались утром у Дорогомиловской заставы в ожидании губернатора, который должен был их возглавить. Но они напрасно прождали весь день и вернулись назад, чтобы узнать, что задержало графа Ростопчина. Впрочем, приход армии тоже заставил их уйти с дороги.
Марианна всем своим видом старалась не показать, что она думает на самом деле. По всей видимости, у Ростопчина было предостаточно и других забот, кроме повара, чтобы возглавить неорганизованную банду и броситься с ней на штурм войск Наполеона.
Без лишних слов она пошла за хозяином в угол просторного, низкого и изрядно грязного зала, где Иван Борисович нагромоздил на скамьи, которые отделяли два окна, все, что он смог найти из запасов подушек и перин, прежде чем объявить, что ужин будет подан очень скоро.
Орошенный крымским вином ужин удовлетворил всех, но ночь показалась Марианне бесконечной, ибо, несмотря на подушки, она не смогла ни на минуту уснуть.
Только Шанкала, привыкшая спать прямо на земле, наслаждалась отдыхом. Язону тоже удалось подремать несколько часов, но Марианна, сидя у окна, провела всю ночь, наблюдая за происходящим снаружи. Впрочем, если бы она была в постели, она все равно не смогла бы заснуть, такой невыносимый шум производила непрерывно проходившая русская армия...
По обоим берегам реки тек поток, двойной, в котором мундиры егерей, пехотинцев, гусар и гренадер смешивались с сине-красной униформой казаков и бараньими шапками калмыков. Все это двигалось вперед при свете факелов. Без особого беспорядка конные части перемежались пехотой и пушками, катившимися с таким грохотом, что весь город дрожал.
В чадящем пламени факелов, которые плясали повсюду, лица этих людей, явно измученных, казались растерянными, и Марианна засомневалась, действительно ли они пришли, чтобы защищать город, или намереваются только пройти через него, ибо все следовали течению реки, словно хотели достичь восточных ворот Москвы, через которые враг никак не мог войти.