Иван Борисович с женой и сестрой простоял всю ночь у порога дома, неустанно подавая кувшинчики с вином и кружки с квасом. Но по мере того как шло время, проявленные им вечером уверенность и энтузиазм заметно поубавились. От случая к случаю он спрашивал о чем-то у солдат, и после ответа лицо его становилось все более озабоченным, а голова словно уходила в плечи.
Когда около четырех часов утра небо немного посветлело, над рекой прогремел сильный взрыв, будто предвещая восход солнца. Это разлетелся вдребезги большой мост с юго-западной стороны Кремля. Тогда Иван Борисович, с посеревшим лицом и запавшими глазами, подошел, встряхнул спавшего на скамейке Язона и обратился к Марианне:
- Я в отчаянии, миледи, - с усилием сказал он, - но вам надо уезжать!
- Уезжать? - воскликнул Язон, снова забыв о своей роли примерного слуги.
Но бедному трактирщику было не до таких мелочей.
Он с удрученным видом кивнул, и Марианна увидела, как на его глазах блеснули слезы.
- Да, надо уезжать. Вам необходимо сейчас же покинуть Москву, миледи. Вы англичанка, а Корсиканское Чудовище идет сюда. Если вы останетесь, вы будете в опасности. Уезжайте! Уезжайте немедленно! Такая красивая женщина, как вы, не должна попасть в их грязные лапы!
- Но.., я считала, что армия заняла Москву, чтобы защищать ее...
- Нет, она только пройдет через нее. Они бегут... солдаты сказали мне, что они направляются к Рязани...
Вдруг он всхлипнул.
- Наша армия разбита... Разбита!.. Город обречен.
Мы все уйдем, все! Так что уходите! Мы соберем свои пожитки и тоже уедем. У меня есть брат в Калуге, мы отправимся к нему.
- Вы оставляете свой дом? - спросил Язон. - А как же раненые, которых вы приютили?
- Придется их оставить на милость Божью. Им не сильно поможет, если я погибну, защищая их. У меня семья, я-то о ней должен думать.
Спорить было бесполезно. Трое путешественников покинули трактир и оказались на набережной, по которой они некоторое время двигались среди неописуемого беспорядка. Между продолжавшими идти военными стали попадаться оставшиеся до сего времени москвичи, спешившие теперь уйти. Проходя мимо Приюта найденышей, они увидели под большим порталом группу детей лет десяти в похожей на форму зеленой одежде, окруживших высокого мужчину в мундире высшего офицера, в бессильной ярости сжимавшего кулаки, тогда как по его приятному круглому лицу текли слезы.
Ужас всех этих людей был таким явным и пронизывающим, что невольно охватил и Марианну. Война, с какой бы стороны на нее ни смотреть, была вещью ужасной, которую народы переносили, никогда ее, по существу, не желая, даже, когда они проявляли некоторый энтузиазм, рожденный любовью к их родной земле.