– Благодарности? Ты мне сейчас будешь говорить о благодарности?! Поглядите-ка, он меня дотащил до дому! В ножки тебе за это поклониться? А ничего, что я тебя тащу всю жизнь? И семью твою в придачу? Ты же палец о палец не ударил, только и умеешь бумагу марать! Толком ни на что заработать не мог – все на мои плечи переложил и рад! Да твоих убогих заработков на хлеб только и хватало! А я колотись одна за вас за всех, да еще и взгляды косые на себе лови!
Лицо у Риммы покраснело и словно бы раздулось, губы мелко дрожали. Роза и Регина напряженно молчали. Роберт и сам был не рад, что ввязался в эту перепалку, но ничего не мог поделать. Говори он сейчас или молчи – ничего уже не изменится. К тому же молчать не хотелось.
– Послушай, я знаю: мои литературные опыты никогда не приносили денег. Будь это иначе, ты могла бы меня уважать. Разумеется, я всем тебе обязан. Мы все тут твои должники и живем за твой счет из милости! Но может, довольно уже постоянно попрекать, тыкать нам в нос своей щедростью? Чем я могу отплатить? Скажи, все сделаю! Неужели ты не понимаешь, как это тяжело, раз за разом выслушивать твои оскорбления?
– И чем же это я тебя оскорбила, скажи на милость? – прищурилась сестра. – Это не я тебя оскорбила, а ты сам себя… Себя вини! Если ты бездарный писатель, на кого тут обижаться?
Выпалила – и, похоже, сама испугалась своих слов. Все-таки она перешла границу. Роберт Ринатович хотел ответить что-то, но понял, что не сможет найти нужных слов. Вместо него ответила дочь:
– Это уж слишком, тетя Римма! – возмутилась она. – Так нельзя. Называть человека бездарным только потому, что его талант не приносит денег! Разве мало в литературе недооцененных писателей?
– Да и деньги были! – встряла и Роза, которая не могла упустить возможности возразить тетке. – Вы что, забыли? У деда же выходила книжка. Ему и гонорар заплатили, между прочим! И журналисты хвалили.
Вот тут-то Римма и сделала коронный выпад.
– Книжка? – презрительно выплюнула она. – Гонорар? Да вы хоть знаете, сколько мне потребовалось усилий, чтобы договориться с директором издательства? Сколько я его уговаривала, чтобы он напечатал твои стишки? А твой так называемый гонорар – он же полностью из моего кармана! – Она обернулась к Розе, которая застыла с открытым ртом: – Что ты там говорила? В газете похвалили? Так вот, за статейку эту тоже мной уплачено! А иначе ни за что бы никто о нем писать не стал!
Она договорила, и в комнате стало тихо. Роберт Ринатович сидел оглушенный, потерянный. Дочь смотрела на него испуганно и жалостливо, как на умирающего. Он и сам не понимал в точности, что испытывает. Пожалуй, стыд – мучительный стыд за себя. Как он сразу не догадался, что никому не могли быть интересны его вирши, никто не стал бы покупать его стихи, выплачивать гонорар.