Еще один «член экипажа», Истома. Появление этого человека в десятке не вызвало среди бойцов толков и пересудов. Вы часто обращаете внимание на свою тень? Нет? Ну, вот и Истома тенью промелькнув, стал тенью в коллективе. Никто не знал, откуда он, кем был раньше. Даже возраст мужичка определению не подлежал. Егор для себя решил, что этот фрукт из породы адреналиновых наркоманов. Ему доставляло удовольствие «ходить по острию ножа», изворачиваться в патовой ситуации и смаковать то, что кого-то вычеркнули из списков живых, а он вот он, цел и невредим. Сначала Лиходеев хотел отбраковать его. Если уж такая охота к мазохизму имеется, пусть переходит в десятки Бобра или Дубыни. Темная лошадка его никоим образом не устраивала. На руку дружиннику сыграла артистическая натура. В процессе решения задач на чужой территории, Истома крутился как угорь на сковородке. Мог сойти за купца, нищего, скомороха, если нужда придет, прикинуться смердом скудоумным, вырядиться старухой. Рассудив, Лиходеев пришел к выводу, как ни крути, а гнать пацана вроде как, не за что, а польза от него имеется.
Ну, и на закуску тройняшки. Зоран, Лютой и Сбыня, эти… О! Прибыли!
Когда золотой диск солнца заходил за кроны деревьев и сумерки чуть тронули внутренние постройки жилого комплекса, заводили лошадей в ворота своей усадьбы в поводу. Подворье сразу наполнилось шумом голосов, все радовались возвращению домой. Воробей, мальчонка лет семи, без роду и племени, подобранный Лиходеевым в далеком северном городке, бросившийся с порога к воям, глазами нашел всех, и только после этого, степенно доложил Егору:
– Батька, с хозяйством все ладно.
– Добро! Спрашивал кто?
– Седни, аккурат после обеда, посыльный от отца-командира был. Тебя разыскивал.
– Чего хотел-то?
– Не знаю. Мне не сказывал.
Заслышав шум, у теремного крыльца с улыбкой на лице появилась соседка, краса ненаглядная Желана. Перевела взгляд с Егора на лица его людей. Одновременно с изучением состояния личного состава, говорила:
– Вижу, что хорошо съездили. Сбыня, Лютой и ты Горазд, как лошадей поставите в стойла, жду к себе в избу.
– Батька! Да, скажи ты ей, устали мы! – апеллировал к начальнику Сбыня, делая удрученное лицо. – Сегодня в баню сходить потребно, чешусь весь. Завтра! А?
– А может завтра вам дорога дальняя? Черный наговор на вас. Сниму, тогда и париться пойдешь.
Что тут скажешь? Когда городская ведунья у тебя в соседях обретается, да еще по совместительству имеет быть твоей же подругой, можешь сколько угодно думать, а потом засунуть свой язык в известное место и согласиться с ее доводами. Поэтому сказал односложно: