– Чего надоть, убогий?
Пронзительный взгляд из под седых бровей, заставил Аристарха поежиться. Не понравился ему дед.
– Зови старшего меж купцами.
Голос тихий, пронзительный, заставивший вспотевшее под кожушком тело ощутить мурашки внизу живота.
– Чего-о?
Удар посохом о лед привел в действие невидимые процессы. Лошадь под всадником, несмотря на повод, рванула в сторону. Взбрыкнула так, что незадачливый наездник вылетел из седла и теряя щит покатился по ледяной тверди. Четверо охранников подобрались, готовые вступить в перепалку, а то и в драку с двинувшимися в сторону каравана смердами. Старик согнутой в локте рукой остановил своих. Чуть повысив голос, приказным тоном окликнул чужаков.
– Старший средь гостей торговых, выдь до меня!
Шевеление среди людей на санях. Шепотки. Народ глазел на тяжело поднимавшегося воя, на лошадь, несшуюся как угорелая вдоль берега назад.
– Да не боись! Пока не обижу.
Егор смотрел как Стожар отбросив с коленей полость, спрыгивает на лед и идет к старому. Непонятка напрягла и его. Что за дела такие? Услышать разговор не получалось. Далековато. Но по жестикуляции купца, его указке в сторону хвоста каравана и брошенный взгляд деда именно на него, понял. Дело пахнет керосином. Его тупо сдавали.
Дальше происходило действо, для человека двадцать первого века не слишком радостное. Старый мухомор, повернув голову к застывшей в ожидании приказа колхозной братве, громко изрек:
– Взять!
Из толпы вышло сразу четверо мужиков. Присев на колено, как по команде с размаху вбили в лед свои ножи и тут же отпрянули в сторону. Зато остальной народ в четыре очереди раздеваясь, делали кульбит через клинок, на выходе из кувырка вытряхались из одежды и обросшие шерстью волки и волчицы, стаей устремлялись в конец санного поезда.
Ё-ё-о! Мы так не договаривались! Воротя лошадь, хлеща ее плетью и ударяя коленями по ребрам, взял старт с места в карьер.
– Н-н-о-о! Давай! Давай! Уноси родимая! Спасай!
Спасай и его и себя. Догонят, порвут как Тузик грелку. Животному передалось беспокойство седока, а волчий вой за хвостом, заставил прибавить и без того набранную скорость. Поднявшийся позади людской гвалт, таял в ушах по мере удаления от каравана, и только ветер, шумное дыхание лошади, топот копыт и шелест лап преследователей, давали понять, что он в опасности, что все только начинается.
Лошадь выжимала из своих сил все, что могла. Бедное животное понимало и без понуканий плетью, что если не убежит, если остановится, наступит смерть. Лиходеев подавшись вперед корпусом, прильнул к гриве, повернув назад голову, во все глаза смотрел, как два десятка серых тварей, внешним видом схожих с обычными волками, но больших размеров и шустрых неимоверно, с тупой настойчивостью преследуют их. Оборотни неслись по льду почти с такой же прытью, и единственным недостатком их передвижения, это проскальзывание на зеркальной поверхности замерзшей воды. Ведь копыта у лошади были кованы, что давало шанс, хоть и призрачный, ускакать от преследователей.