– У-у-й!
Вошел дед. Осмотрел проделанную работу. Судя по выражению лица, остался доволен. Обратившись к Харлампу, приказал:
– Забирай юнаков, и до утра сюда чтоб ни ногой.
Дверь захлопнулась, оставив обоих наедине друг с другом. Закрепленные по стенам факелы и жаровня, пышущая у порога малиновым цветом углей, давали хорошее освещение большого помещения. Лежавший на земле Лиходеев стал замерзать, одетый в порты и рубаху.
– Пытать будешь? – Спросил Егор, ощущая на себе взгляд источавший сумасшедшинку.
– Пытать? Ха-ха! – Вопрос привел старикана просто в экстаз. – Нет, милы-ый! Ха-ха! Пытать! Я тебе расскажу, может легче станет. В этом сарае пройдет обмен. Не скажу, что это не будет больно. Только по другому никак!
– Что менять будем?
– О-о! Вижу понял. Сменяемся, ты мне свою молодость и силу, я тебе дряхлость и старость. А?! Каково?
Лиходеев поежился. То, что такое возможно, он прочувствовал на себе. От старости конечно не уйти, но уж пускай она сама по себе, с годами придет, а не от этого хитрожопого, в одночасье пролезет в его цветущий организм. Попытался освободиться, подергался как бабочка на булавке, вызвав кривую ухмылку своего визави.
– Что ж, полночь. Пора приступать.
Из принесенной сумки, древний гаденыш достал тряпицу. Из нее же извлек кресало, пяток свечей и нож, с рукояткой инкрустированной резьбой по кости. Склонившись. Рывком разорвал рубаху на груди Лихого.
Зачадили свечи, расставленные особым порядком. Клинок ножа прорезав кожу, оставил на груди подопытного затейливый узор. Голос старого колдуна, набирая силу, плыл по закоулкам пентаграммы:
– Conjuro et confirmo super fortes Dei, et sancti, in nomin magnum ipsius Dei fortis et potentis, exaltatique super omnes coelos, araye, plasmatoris seculorum, qui creavit mundum,…
Лиходеев поплыл, почти не осознавая происходящего. В ритуальную чашу поставленную на чресла, капля за каплей полилась кровь реципиента, туда же и толика крови самого колдуна, плюхнулась золотая монета, следом листок с желанием.
Теперь наклониться, уцепиться за взгляд смертного, привязать его к своему и тянуть жизненную силу, пока по капле не выпьет всю. Колдун понял, процесс запущен, он с наслаждением ощутил первый прилив бодрости… О-у-у! Как же приятно снова познать давно забытое чувство. Как гром средь ясного неба, в голове ловца душ прорезался голос третьего, совершенно постороннего лица, судя по всему обладавшего силой дарованной одним из божеств местного пантеона.
– Ой, ты Свет, Белсвет, коего краше нет. Ты по небу Дажьбогово коло красно солнышко прокати, от, онука Дажьбожего Егора, напрасну гибель отведи: во доме, во поле, во стезе-дороге, во морской глубине, во речной быстроте, на горной высоте бысть ему здраву по твоей, Дажьбоже, доброте. Завяжи, закажи, Велесе, колдуну и колдунье, ведуну и ведунье, чернецу и чернице, упырю и упырице на Егора зла не мыслить! От красной девицы, от черной вдовицы, от русоволосого и черноволосого, от рыжего, от косого, от одноглазого и разноглазого и от всякой нежити! Гой!