Добрался он минут за десять и совершенно окоченел по дороге. Но в сам домик, тоже достаточно ярко освещенный, войти сразу не рискнул, а постучался в окошко. В окошке мельк-нуло лицо брата Мефодия, а через секунду он сам вышел на крыльцо. Был он как обычно в ря-се, но без головного убора.
- Кто это балует, мать твою? - осведомился брат Мефодий грозно. Поймаю - уши надеру!
- Брат Мефодий, это я, - Володя вышел в круг света.
Брат Мефодий при виде его охнул и выдал трёхэтажную и сложную по построению фра-зу, называемую в определённых кругах "малым боцманским загибом".
- Ты чего, малец, мать твою, совсем ума лишился? - спросил он затем.
- Н-не-ет, - ответил Володя, стуча зубами и ёжась, - м-меня... б-брат... Василий... п-пытался... изнасиловать... а я... с-сбежал...
- Ох ты, Господи! Ну давай, заходи, заходи...
Брат Мефодий впустил Володю в домик КПП, засуетился:
- Спиртом бы тебя надо натереть. Отморозил ведь чего-нибудь, мать твою?
- Н-не на-до, - сказал Володя, подсаживаясь к электрической печке. В-вы л-лучше в г-город п-позвоните - Н-наставнику. У-у в-вас в-ведь есть т-телефон? П-пусть п-приедет. И-и од-деться д-дайте что-нибудь.
- Сейчас, сейчас, парень, - брат Мефодий покопался и отыскал Володе безразмерные треники и старый шерстяной свитер с дырками на локтях.
А в качестве обуви предложил огромные стоптанные кирзачи.
- В-вы п-позвоните, - повторил свою просьбу Володя. - Б-брат Ва-василий м-меня ищет.
- Ищет? - встрепенулся брат Мефодий. - Мать твою, как ищет?
- О-он г-гнался... за м-мной... у-убить х-хочет...
- Вот гандон штопаный, мать его! - экспрессивно охарактеризовал Василия брат Ме-фодий. - Опять за старое взялся! Ведь предупреждали же, пидора... - брат Мефодий махнул рукой и выдал в пространство "большой боцманский загиб".
- Не-не р-ругайтесь, - попросил Володя. - П-позвоните в г-город Н-наставнику...
- Да, мать твою, - согласился наконец брат Мефодий, - это сделаем.
Он вышел, и сквозь приоткрытую дверь потихоньку оттаивающий у печки Володя услы-шал, как брат Мефодий набирает номер, потом что-то быстро и вполголоса говорит. Володя сидел, испытанный стресс уходил, оставляя в душе Володи ощущение пустоты и безнадёжно-сти, жуткого дискомфорта, как бывает, когда ещё вчера простая, понятная и незыблемая карти-на мира вдруг даёт трещину, разваливается на куски, открывая неизведанные по сию пору тём-ные стороны действительности. Вот, например, брат Василий. Час назад казался отличным воином, мастером боевых искусств; со странностями, но верным и достойным. И что теперь? Грязный мужеложец, раб похоти, слуга Сатаны - жуть берёт. Или друг Димыч... Володя, ко-нечно, сочувствовал ему: изнасилованный этим зверем, но не смеющий признаться; а зверь приходит снова и снова тащит, срывает одежду, переворачивает на живот, наваливается... бр-р-р! Отчаяние Димыча и его страх понятны, но как понять и простить предательство, которое он совершил по отношению к Володе, отправив последнего в логово зверя вместо себя и даже не предупредив, с чем там, в логове, Володе придётся иметь дело? Откуда всё это? Откуда в лю-дях столько животной похоти? И откуда столько подлости? И почему Бог наш допускает это - и похоть, и подлость? Володя искал, но не находил ответа.