– Ну да.
– Что «ну да»? – рассмеялась она и поставила туфли на полку. – У меня больше нет вечности. И туфли не нужны.
Господи, ну почему с таким лицом! С таким, будто это какая-то фигня! Хоть каплю жалости, хоть ноту, хоть звук… Я еще не научился разговаривать о смерти. Не научился даже о ней думать! Почему же ты делаешь это так, будто умирала уже сто раз?
– Рыбка…
– Игорь, да ладно. Ну расслабься, пожалуйста. Давай относиться к этому философски.
– Возьми туфли.
Она молча посмотрела на меня.
– Пожалуйста, возьми.
Бери их, черт! Бери их, чтобы я верил в лучшее! Чтобы я мог…
Праздник проходил в лучших наших традициях: Вадим орал и сшибал стулья огромной задницей, Серега запьянел от шампанского еще до курантов, Иришка хвасталась вульгарным рисунком на ногтях и демонстративно со мной не разговаривала. А я потерял всякую индивидуальность и понемногу проживал этот день за каждого из них. Мое время снова шло перпендикулярно, и, когда взгляд падал на Ярославну в черном, стянутом на поясе платье, в голове отчетливо играла «Турангалила» – любовь, смерть, боги, плотские утехи и духовное просветление звучали одними и теми же нотами.
– Игорь, будь лапочкой, выгляни за дверь, не пищит ли таймер на духовке? – сказала мне Таня. – Я там пирог поставила, он вот-вот будет готов. Сможешь достать?
Кто же еще может быть лапочкой? Конечно, я. Лапочка всегда равняется безропотному и безотказному супергерою. Я послушно вышел, и, хоть таймер пока молчал, остался в коридоре, чтобы потом не вскакивать еще раз. Отсюда виднелась вся гостиная целиком: у меня появилась возможность как следует рассмотреть друзей. С некоторыми из них я не встречался как будто тысячу лет. Но взгляд цеплялся только за Ясну, за изгиб ее хрупкой спины, – я пожалел, что под рукой не было моего пленочного оружия, одним щелчком заставляющего время остановиться навсегда. Одно ее плечо нежно выглядывало над шелком черного платья, и я бы придумал про него парочку метафор, если бы в меня чуть не врезалась вынырнувшая из-за угла Оля, глаза у которой были так густо накрашены, что казалось, будто они оторочены лапками убитых насекомых.
– Ой, – вскрикнула она и от страха захохотала как лошадь. А потом скользнула куда-то мимо, задев меня бедром.
– Проверь пирог на кухне! – крикнул я ей вслед, но на всякий случай остался на месте.
По темному коридору, чуть подсвеченному тусклыми светодиодами гирлянды, мне навстречу крался Воронцов. Вообще темные коридоры были его стихией. Как и плохо освещенные углы, кладовые комнаты, всякие пыльные задверья и зашкафья и прочие места обитания домовых и привидений.