— Да что ты видел? Вот еще! И ничего такого ты не мог видеть… — возражала она, еще пробуя улыбаться в надежде, что он не все знает.
Игра в «штандер» заключается в том, что девочки, в очередь подбрасывая мяч, называют имя той, которая должна его ловить, а все остальные в ту же секунду мчатся в разные стороны. «Штандер!» — выкрикивает девочка, лишь только мяч оказывается у нее в руках. По правилам игры этот возглас, как магическое заклинание, обязывает всех участвующих застыть на бегу и держаться недвижной мишенью. Девочка мячом старается попасть в одну из них. После пятого промаха наступает расплата. Проигравшая обрекается в жертву игре — она теряет свое настоящее имя, и все девочки, посовещавшись, дают ей какое-нибудь новое, непременно обидное. Наташа в ту злополучную игру проиграла дважды подряд и стала сначала «Крысой», потом «Крысой Крокодиловной»… Хмурясь, она вскоре вышла из игры. Алеша видел это, как она ни таилась. Да, да! Он все видел!
И тогда, убедившись, что он все знает, Наташа, стыдливо отворачиваясь, призналась:
— А то не обидно!
— Я не спорю… — Теперь наступила очередь Алеши говорить словами веселого и ласкового участия. — Конечно, обидно. Шутка сказать!
— Это все Женька. Я знаю… Когда она проиграла, мы ее назвали «Женяга». Просто «Женяга» — и то она надулась. А когда до других дойдет, она всегда такое напридумывает…
— На то и игра…
Вдруг послышался горн.
Марья Петровна была опытной заведующей. Она разослала горнистов сразу в самые отдаленные места. Горны затрубили не только на территории лагеря, но и у границы леса и возле той опушки, откуда вдруг открывается широкая луговая пойма и блещет вдали речка.
Поют трубы — все вместе и потом каждая порознь, перекликаясь.
И в каждом колене пионерского горна в эти минуты звучит песнь об уходящем лете.
А лето еще оставалось в полной силе. В пышной и прозрачной листве берез редко-редко можно было заметить тронутый тлением лист; сочная трава еще красила поляны; птицы оживленно перекликались по всему лесу, и нити плавающей кое-где над кустарниками паутины, светящейся и радужной, только еще ярче показывали, какую силу изливает солнце на землю… И все-таки лету был конец!
Далеко, меж могучих стволов старых сосен, разделенных голубоватой дымкой, мелькнул один красный галстук, потом и другой. Послышался далекий призывный оклик: «Та-ня!» — наверное, с площадки над озером.
И, конечно, бегут теперь красные галстуки от реки, бегут они и из той чащи, где много лет назад разбился подожженный в воздухе фашистский бомбардировщик, — бегут малыши и подростки, мальчики и девочки, спешат отовсюду по зову труб на последнюю этим летом, заключительную линейку.