В глубине леса, шагах в ста от тропы, была вырыта большая землянка. Когда Званицкий, Сибирцев, Литовченко и трое бойцов в нее вошли и осветили, зажегши большой станционный фонарь со свечой, висевший на крюке, вбитом в бревенчатую стену, стало видно, что помещение со столом, печью и нарами вдоль стен рассчитано человек на тридцать. С размахом строили, не жалея сил, с толком. На широком столе и нарах лежали мешки с оружием: японские винтовки Арисака, хорошо знакомые Сибирцеву по Харбину, с сохранившейся смазкой, ящики с гранатами и патронами. Отдельно возле холодной железной печи, труба которой выходила наружу, стояли два собранных пулемета Гочкиса на высоких треногах и железные коробки с лентами. Завидный арсенал.
Званицкий осветил все это помещение, поставил фонарь на стол и машинально отряхнул ладони одну об другую, будто передавал хозяйство в другие руки.
— Федор, — заметил Сибирцев, взяв винтовку и открыв затвор — из обоймы вылез латунный патрон, — часть этого добра возьмем с собой, но все патроны вынуть. Интересно, — он обернулся к Званицкому, — это что ж, из Сибири прибыло? Я гляжу: «арисаки», «гочкисы» — все союзная помощь Александру Васильевичу. Хотя японцы старались тогда, главным образом, Семенова снабжать, а Колчаку больше Жанен с Ноксом помогали. За наше–то золотишко. Знаете, Марк Осипович, — Сибирцеву неожиданно для окружающих стало весело, — вспомнился сейчас Харбин, по–моему, что–то в августе восемнадцатого. Так вот, у консула Попова был прием для иностранных миссий. Французы, японцы, англичане, китайцы, американцы, чехи, даже украинский какой–то самостийник с желто–голубой лентой через плечо. И вот кто–то, не помню уже, наверно, кто–нибудь из харбинских газетеров, спросил Альфреда Нокса: «Господин генерал, как вы относитесь к гражданской войне в России?» Знаете, что он ответил? Он сказал, надув щеки: «Мы ждем, к чему же наконец придут русские джентельмены». Потом эту крылатую фразу — про джентельменов склоняли во всех местных газетах. Да… А потом там возник легкий политический скандал. Это когда капитан Пеллио, из французской миссии, прилюдно обозвал Нокса самозванцем. Вот так генерал Жанен отстаивал свое право быть законным уполномоченным союзников. Не помню уже, кто их потом мирил. Я вот гляжу: эти «арисаки» — то наши далековато заехали… Ну ладно, Федор, пусть ребята твои берут мешка три, не больше, по мешку на воз. Чтоб поверху лежали. А остальное вы уж на обратном пути. «Гочкиса», может, одного прихватить, а, Марк Осипович? Для себя, чтоб нервам спокойнее? Давайте–ка мы его в нашу бричку. Не помешает. Неплохая машинка, хотя наш мне больше нравился.