— Ясно, — покивал Сибирцев. — Ишь ты, здраво рассуждали станичники. А что ж тебя, Серьга, сюда–то занесло?
— И–эх, дяденька! Кабы домой отпустили… — весело вздохнул казак. — А так чево гуторить?..
— Ты вот, я слышал, поешь: скакал казак–то… через кавказские края, а это неправильно. У пас пели: «через манжурские поля».
— Не–е, дяденька, — живо возразил казак, — у вас где, може, и так, а у нас батя вона когда ишшо с войны песню привез. Через кавказские края — надоть.
— Ну, Бог с тобой, пой как поешь, да служи с толком, а там скоро и по домам, вот как бандитов разгоним. Да не бегай ты от одних к другим. Не должен человек болтаться, как сухой навоз в проруби. До победы. Так, казак?
— Слухаюсь, дяденька. — Мешков легко вскинул ладонь к виску и, взглянув на Федора, отъехал.
— Я смотрю, — наклонился к Сибирцеву Званицкий, — вы вроде нарочно время тянете. Что, какое–нибудь недоброе предчувствие или, может, мы упустили что–то важное?
— Понимаете, Марк Осипович, — Сибирцев задумчиво обернулся к полковнику, — мне почему–то не нравится, что больно уж легко взяли мы Черкашина имеете с его отрядом. Боюсь я легких побед. Точнее, не шибко верю им.
— Ну уж это вы, батенька мой, знаете ли… Если мы что–то упустили, давайте вспомним еще раз. Обсудим.
— Не то, не то, полковник… Федор, нагнись–ка. Я вот что думаю, товарищи дорогие. Облегчая себе жизнь, мы одновременно усложняем ее Федору и его бойцам. Почему–то гложет, как говорится, душу сомнение. А, Марк Осипович? Федор, ты что скажешь?
Литовченко пожал плечами.
— А я вот смотрел на твоего Мешкова и подумал: казачки–то не покорились. Вид, боюсь, сделали только. Пока сила паша. Мужики — с теми иной разговор. А казаки — народ военный, для них присяга многое значит. Не обвели б они тебя, Федор, вокруг пальца, вот что. Что скажете, Марк Осипович?
— Есть резон, — покачал бородой Званицкий. — Может быть, не следует казаков подпускать к оружию?
— Вот и я думаю, — подхватил Сибирцев. — Ты, Федор, оружие им не раздавай, охрану поставь повернее. А за остальными — глаз да глаз. Начальству в Моршанске доложишь, оно дальше распорядится!.. — Сибирцев вздохнул. — Только я думаю, что их все равно до поры в лагерь отправят. Вся радость, что не покойники… Но им об этом — ни сном ни духом. Смотри…
— Постараюсь, товарищ Сибирцев, — тоже вздохнул Литовченко.
— И шашки пусть поснимают, — добавил Сибирцев. — Хоть я и не служил с ними, Марк Осипович, но видел там, на Востоке, что такое сабля в умелых руках. Вы, ребята, и охнуть не успеете. А причину назови любую. Что, мол, через населенные пункты, а их впереди несколько, командир приказал проходить без оружия, во избежание, и так далее. Ну, словом, сам придумай. Их озлоблять не надо, но и много воли — тоже лишнее. Главное, дисциплина пожестче… И вот еще одно обстоятельство. Пока с ними, Марк Осипович, везут Черкашина, у многих, я уверен, будет маячить перед глазами неминуемость расплаты. Черкашин — это для них трибунал. А кое для кого и стенка.