Тот же день, позже
Москва, Лубянка.
Из светло-оливковой "Волги" я высадился напротив "Детского мира". Через площадь, невольно притягивая взгляд, высился Комитет. От привычного строгого фасада сейчас была только правая его половина, несимметричная и кургузая. Прилепившийся слева бывший доходный дом выглядел, благодаря щедрому дореволюционному декору, кукольно-несерьезно. Уцелевшие на его башенке женские фигуры, символизирующие Справедливость и Утешение, невольно наводили на совсем уж крамольные мысли. Не удивительно, что совсем скоро знакомый фасад задрапирует весь квартал, обретя, наконец, свою монументальную законченность.
А еще, вскинувшись разящим мечом своей эпохи, стоял посреди площади Железный Феликс. Каким-то неведомым образом он собирал разбросанные вокруг разномастные здания в столь редкую для Москвы архитектурную композицию. Выдерни его, и все рассыплется.
"Нет, все-таки Вучетич был гений..." - решил я, - "и как это милосердно, что ликующие варвары расправлялись с памятниками уже после его смерти. Стать частью коллективного Герострата легко: не надо даже дергать за веревку, лишь крикни со всеми "вали"! Короткий миг - и вот ты уже в одном строю с теми, кто раскладывал на площадях костры из книг. Рабы истории... Они рабами и остались, сколько бы статуй не повалили, сколько бы библиотек не уничтожили. Свобода добывается иначе".
Я двинулся к цели, нет-нет, да и поглядывая на грозные окна невдалеке. Уместно было бы как-то тонко пошутить, но с этим у меня сегодня не задалось. Вместо этого я еще раз придирчиво оглядел себя и остался доволен: переодевшись, Вася Крюков стал неприметен, аки серая мышка.
- Lux ex tenebris. Audi, vidi, tace, - негромко размял я горло латынью. - Fiat lux et lux fit*.
(*лат.: - Свет из тьмы. Услышь, узри и молчи. Да будет свет; и стал свет.)
В холодном московском воздухе слова "вольных каменщиков" звучали напыщенно и нелепо. Да и как еще они могли звучать в месте, где в десяти шагах справа, на Кирова - каменные мешки подвалов Тайной канцелярии, а слева, за стенами - не менее знаменитая внутренняя тюрьма Лубянки, что являлась мне в кошмарных снах этой зимы?
Я заткнулся и ускорил шаг.
Была, была своя ирония в том, что операцию мне приходилось проводить в самом просматриваемом квартале страны - даже за кремлевской стеной плотность наблюдения ниже. Но других вариантов не нашлось. Я шагал по почти пустому переулку, и вслед мне топорщились из-за забора странного вида антенны одного из самых режимных объектов страны - центра засекреченной связи. Звуки моих шагов отражались от фасадов следственного управления Комитета, отдела кадров, столовой...