Он ушел, громко хлопнув дверью, и полумрак сгустился. Я огляделся. Чердак был практически пуст и лишь чуть дальше, у сваленных в кучу обрезков труб, поблескивали осколки бутылочного стекла. Где-то над головой изредка что-то поскрипывало, словно ветер нехотя теребил повисшую на ржавом гвозде ставню. Один раз издалека долетело звонкое девчачье "штандер Юля!", но, сколько я потом не вслушивался, продолжения не последовало. В воздухе витал легкий запах пыли и хозяйственного мыла.
Я стоял посреди этой грустной тарковщины и, опустив голову на грудь, подводил черту под этапом, в котором позволял себе быть безалаберным. Зря, наверное, но это было так приятно...
- Это все пьяный воздух советской беззаботности и детства... Все, буду взрослеть... - отчего-то бормотать это обещание в тишину чердака было еще можно, а вот думать об этом про себя - невыносимо тоскливо и, даже, жутко, словно я хоронил себя живьем.
- Эх! - я от души саданул ребром ладони по ближайшему деревянному столбу, и от боли мне немного полегчало.
"Ладно..." - решил я, собирая себя в кучу, - "надо радоваться тому, что есть. Не всем так повезло. Далеко не всем. Да, собственно - никому".
Я двинулся на выход. У двери обернулся и с какой-то мстительной обидой посмотрел на чердак, где только что похоронил свое повторное детство, словно хотел напугать чем-то эти вековые балки и стропила. Втуне, они остались безучастны, словно египетские сфинксы.
"Да и то, право", - подумал я, внезапно успокаиваясь, - "такой малостью этот район не удивить".
Эта мысль неожиданно вернула мне хладнокровие. Я словно нашарил ногами утерянную было опору. Верно, все познается в сравнении.
"У меня - все хорошо", - улыбнулся с сарказмом, - "даже отлично. Осталась малость - мир спасти. Он ведь того стоит, верно"?
Четверг 16 марта, 1978, раннее утро
Рим, виа Грандоле
- Не хватало еще в такой день проспать, - недовольно бурчал Марио Моретти. Прохладный душ придал ему бодрости, но лишь на пару минут, и сейчас перед глазами опять поплыла, покачиваясь, туманная пелена, - еле носки нашел...
Все еще сонный, он добрел до обеденного стол, плюхнулся на стул и первым делом потянулся за пачкой "Tre Stelle".
Врут, врут, что первая утренняя затяжка - самая сладкая. Какая может быть сладость, когда ты еще в полусне? Когда пальцы ватные и неловкие, а в голове гуляют лишь обрывки самых простых мыслей? И желания курить нет, хочется лишь вынырнуть из этого странного состояния, когда ты уже не там, но еще и не здесь...
Щелкнула зажигалка, и горячий сухой дым резким толчком ворвался в легкие. Марио задержал дыхание, с облегчением чувствуя, как зашумело в голове.