Сумерки сгустились незаметно, и ночь широкой темной пеленой накрыла колышущийся океан трав. На небо высыпали несчетные звезды, и ущербная красная луна уронила на поверхность воды тонкую световую дорожку. Стало вдруг поразительно тихо, словно кто-то невидимый убавил громкость. Тишина, лишь едва слышно потрескивают в костре дрова, плещется в озере рыба и негромко поет под гитару Мира. У девушки был очень глубокий, красивый голос, и у нашего костра собралась едва не треть всех отдыхающих рыцарей. Развлечений в этом мире не так много, и хмурые, видавшие виды мужчины и женщины стояли и, затаив дыхание, слушали песни, которые симпатичная лучница пела на незнакомом им языке чужого мира. Я махнул рукой обернувшейся Ваессе, показывая, что садиться не буду, встал у нее за спиной и, скрестив руки на груди, замер.
Понимаешь, это странно, очень странно,
Но такой уж я законченный чудак:
Я гоняюсь за туманом, за туманом,
И с собою мне не справиться никак.
Люди посланы делами,
Люди едут за деньгами,
Убегают от обиды, от тоски…
А я еду, а я еду за туманом,
За мечтами и за запахом тайги.
А я еду, а я еду за туманом,
За мечтами и за запахом тайги.
«Есть в этих походных песнях какая-то завораживающая магия. А такие люди, как Мира, скоро будут тут буквально на вес золота, – думал я, глядя на спокойное, чуть отрешенное лицо поющей девушки. – Может быть, и правда попросить ее научить Рииса играть?»
Понимаешь, это просто, очень просто
Для того, кто хоть однажды уходил.
Ты представь, что это остро, очень остро:
Горы, солнце, ели, песни и дожди.
Пусть полным-полно набиты
Мне в дорогу чемоданы:
Память, грусть, невозвращенные долги…
[3]И тут неожиданно в песню включился Фантик…
…а я еду, а я еду за деньгами,
За мечтами ездят только дураки…
Прыснул в кулак Пончик, легкая улыбка тронула губы Трезвого…
– Вот ты гад, – переведя на лысого убийственный взгляд, задохнулась от возмущения Масяня. – Такой момент обломал!
– Да ну вас, комнатных романтиков, – с улыбкой отмахнулся воин. – Мой отец на буровой под Уренгоем пятнадцать лет на вахтах торчал. Я к нему пару раз на каникулах ездил. У меня эта ваша таежная романтика вот здесь. – Лысый чиркнул себя ладонью по горлу, потянулся и, кивнув себе за спину, добавил: – Особенно когда за кусты припрет, а там на твою многострадальную задницу миллион голодных комаров…
– Но это же мечта… – застенчиво улыбнувшись, в повисшей над костром тишине негромко произнесла Мира.
Фантик раскинул руки и поднял лицо к небу:
– Вот мечта, – серьезно ответил ей он. – Мы все уже приехали… И ты, и я, и даже они, – кивнув на стоящих у костра рыцарей, со вздохом добавил он.