Благоухающие, гладко выбритые, мы шли в канцелярию местного полицейского управления и осведомились, как пройти в кабинет начальника. Нас тотчас же проводили к дежурному чину.
Могли ли мы себе представить, что дверь, закрывшаяся за нами, когда мы вошли к дежурному, откроется лишь для того, чтобы пропустить нас, шествующих в сопровождении конвоиров, в тюрьму.
— Зачем вам обязательно нужен именно начальник полиции? — пытливо всматриваясь в нас, спросил дежурный. — Может быть, вы согласитесь посвятить меня в суть вашего дела?
Разговор шел на польском языке.
Я выступил вперед и заявил:
— Нам от вас ничего не нужно. Мы хотели бы только просить вас о скорейшей отправке на родину.
— Да кто же вы такие и как сюда пожаловали?
— Мы…
Я замялся, словно кто-то подсказал мне, что не следует пускаться в откровенные объяснения, но какая-то сила уже несла меня вперед.
— Коммунисты мы. Бежали из польского плена. Прошли пешком сотни верст, — сказал я, решив, что лучше не затемнять дела, тогда скорей отправят нас домой.
Дежурный выслушал достаточно холодно. Затем неожиданно громко засмеялся.
Что бы это могло значить? Что смешного в наших объяснениях?
Все трое настороженно ждем.
Взяв трубку, дежурный звонит по телефону и с кем-то разговаривает. Содержание беседы до нас доходит плохо. Дежурный вызывает переводчика и приступает к составлению протокола. Улыбка не сходит с его лица.
С чисто немецкой педантичностью нам задают бесконечное количество вопросов.
Допрос закончен. Дежурный нажимает кнопку. Появляется стража, и нас куда-то ведут.
Это было неприятно. Все же мы уверены, что немцы ничего худого нам не сделают и что, вероятно, таков порядок выяснения вопросов, связанных с появлением перебежчиков из Польши.
Пройдя несколько десятков шагов, мы очутились перед трехэтажным длинным зданием. Нас вежливо пригласили войти. Не удивились мы и этому. Полагали, что направляемся в канцелярию, ведающую делами военнопленных.
Дом был выкрашен в белый цвет и имел очень приветливый вид.
Мы вошли внутрь, прошли по длинному коридору и, повернув налево, оказались в огромной комнате, уставленной множеством столов, за которыми восседали люди в штатском платье.
— Куда это мы пришли? — спросил я.
— Тюремный архив, — ответил немец.
«Тюремный архив! При чем же мы здесь? Что может быть общего у нас с германским тюремным архивом?»
Взглянув в окно, увидел высокую каменную стену и в ней большие железные ворота, у которых стоял часовой.
В канцелярии задержались мы недолго; нас вывели во двор и повели к воротам, которые я заметил из окна канцелярии.