Беатриса, прижимая к груди полотенце, стояла сбоку от Керанса и тоже смотрела на базу. Похоже, мобилизованы были все члены отряда, а катер и две моторки лавировали у пристани.
Наклонные лопасти вертолета медленно крутились, Риггс и Макреди готовы были сесть на борт. Остальные выстроились на пристани, ожидая своей очереди забраться на одну из трех лодок. Даже Бодкин удосужился выбраться из своей койки и теперь голый по пояс стоял на капитанском мостике экспериментальной станции, что-то крича Риггсу.
Внезапно Макреди заметил стоящего у ограды балкона Керанса. Он тут же обратился к полковнику, который взял электрический мегафон и прошел вперед по крыше.
— КЕ-ЕРАНС!! ДО-ОКТОР КЕ-ЕРАНС!!
Усиленные мегафоном фразы метались среди крыш, отражались от алюминиевых рам, врывались в окна. Керанс приставил ладони к ушам, пытаясь разобрать, что орет полковник, но звуки терялись в нарастающем реве вертолета. Наконец Риггс с Макреди забрались в вертолет, и пилот стал сигналить Керансу через ветровое стекло кабины.
Керанс перевел морзянку, затем отошел от перил и принялся заносить шезлонги в гостиную.
— Они собираются здесь меня подобрать, — бросил он Беатрисе, пока вертолет поднимался со своей площадки и по диагонали летел через лагуну. — Ты бы лучше оделась или ушла с глаз. Воздушный поток от вертолета сорвет твое полотенце как папиросную бумагу. Риггс уже и без того еле с собой справляется.
Беатриса помогла ему свернуть тент и ушла в гостиную, пока трепещущая тень от вертолета заполняла патио, а ток воздуха приятно обдувал плечи.
— А что случилось, Роберт? Отчего Риггс так взбеленился?
Закрывшись от рева мотора, Керанс оглядел окруженные зеленью лагуны, что простирались до самого горизонта, и внезапная тревога изогнула уголок его рта.
— Он не взбеленился, просто сильно обеспокоен. Вокруг него все начинает рушиться. Лейтенант Хардмен пропал!
Джунгли под открытым люком вертолета сильно смахивали на необъятный гниющий нарыв. Гигантские побеги голосеменных плотными комьями лежали вдоль крыш затопленных зданий, сглаживая белые прямоугольные очертания. Тут и там из трясины поднималась старая водонапорная башня — или останки временной пристани все еще плавали рядом с громадой рушащегося административного здания, заросшие пушистыми акациями и цветущими тамарисками. Завеса растительности над узкими протоками превращала их в залитые зеленым светом тоннели, что вились прочь от более крупных лагун, в конце концов впадая в каналы шестисот метров в ширину, шумевшие над бывшими городскими предместьями. Всюду вторгался ил, сбиваясь в мощные наносы у железнодорожного виадука или полумесяца конторских зданий, сочась через затопленную аркаду подобно зловонному содержимому какой-то новой «клоаки максимы». Многие мелкие озера были теперь заполнены илом, образуя желтые диски покрытой грибком грязи, откуда тянулось обильное сплетение соревнующихся растительных форм — не иначе, огороженные степами сады безумного Эдема.