Керанс весьма скептически воспринял это заверение, однако на сей раз Странгмен сдержал свое слово. Озерцо действительно оказалось полностью очищено. У каждого подводного входа в водоем были опущены стальные решетки, а верхом на заграждениях сидели вооруженные стражи с острогами и дробовиками. Когда они вошли в озерцо и пришвартовались у тенистого берегового балкона на восточной стороне, последняя связка гранат была брошена в воду, и резкие пульсирующие взрывы извергли на поверхность массу оглушенных угрей, креветок и сомастероидей, которых тут же проворно отгребли в сторону.
Котел подводной пены рассеялся, и со своих сидений у поручня они посмотрели вниз, на широкий купол крыши планетария, обвитый лентами фукуса — подобный, как заметил Бодкин, гигантской раковине-дворцу из детской сказки. Круглую фрамугу на вершине купола прикрывал убирающийся металлический экран, и была сделана попытка поднять одну из секций, но, к величайшему неудовольствию Странгмена, они давным-давно проржавели и мертво держались на месте. Главный вход в купол находился на первоначальном уровне улицы и сверху виден не был, однако предварительная рекогносцировка показала, что туда легко проникнуть.
Пока солнце поднималось над водой, Керанс вглядывался в зеленые полупрозрачные глубины — в амнионическое желе, сквозь которое он проплывал в своих сновидениях. Он вдруг вспомнил, что, несмотря на невероятное изобилие возможностей, за последние десять лет ему не доводилось толком погружаться в море. Затем Керанс мысленно повторил движения медленного брасса, при помощи которых он плавал во сне.
В метре от поверхности проплыл небольшой питон-альбинос, ища выхода из устроенной людьми ловушки. Наблюдая, как сильная голова змеи виляет, избегая острог, Керанс почувствовал минутную неохоту доверяться глубокой воде. У другого берега озерца, по ту сторону одной из стальных решеток, крупный эстуарный крокодил боролся с группой матросов, пытавшихся его отвадить. Большой Цезарь, топоча здоровенными ножищами по узкому порожку ограждения, свирепо пинал амфибию, которая огрызалась, одновременно уворачиваясь от острог и багров. Десяти с лишним метров в длину и порядка двух метров в окружности груди, крокодил этот прожил на свете никак не меньше девяноста лет. Его снежно-белое подбрюшье напомнило Керансу о том, что со времени прибытия Странгмена он видел подозрительно много отмеченных альбинизмом змей и ящериц, которые появлялись из джунглей, словно привлеченные его присутствием. Было даже несколько игуан-альбиносов. Одна прошлым утром сидела на пристани, наблюдая за Керансом, будто алебастровая ящерица, и он машинально заключил, что она доставила ему послание от Странгмена.